Название: Страх вибрации Автор: Юлия Виннер/Мил Жанр: мистика, сплаттерпанк Бета: ребята с одного сайта для начписов Дизайн: Mariyelo4ka Рейтинг: 18+ (NC-17) Статус: в процессе. Описание/Аннотация: Сделать себя сильнее хочет каждый. Для того, чтобы достичь идеала, нужно приложить много усилий и долго тренироваться. Однако есть альтернативный способ обрести суперсилы. Подойдите вон к той девушке в желтом сарафане. Попросите ее об услуге. Следуйте за ней в темный переулок и подставьте там свое обнаженное горло. Если вы выживете после свидания с красоткой, вы обретете силу. Другой вопрос – научитесь ли вы этой силой управлять. Вампиры? Они в прошлом. Есть существа пострашнее, и вот уже вы – одно из них. От автора: мне в детстве так хотелось стать крутой супервумен))
- Иди, ибо есть и другие миры, кроме этого. Стивен Кинг. Темная башня.
1. На пустом столе стояла фарфоровая чашка. В ней еще оставался кофе, но он уже остыл и не помог согреться, когда женщина поднесла чашку к губам и сделала маленький глоток. Этого вполне хватило, для того, чтобы смочить губы, но не прогнало горького привкуса во рту, появляющегося всякий раз, когда она слышала запах свежей крови. Не сдержалась. Альстам посмотрела на тело, распростертое в посмертной позе на постели в нескольких шагах от нее. Эмоций почти не было, даже сердцебиение не нарушилось, когда она посмотрела в глаза того, с кем еще час назад занималась сексом. А теперь оторванная голова лежала на подушке, изумленно куда-то пялясь, а из тела пульсирующей, правда, постепенно угасающей струей текла кровь. Если бы он не ударил ее, возможно, этого бы не случилось. У Альстам просто слишком давно не было секса, и, видимо, что-то отключилось в совершенном, отлаженном до автоматизма механизме контроля. Впрочем, она не была уверена, что и без этого оставила бы парня в живых. Слишком уж настойчиво он интересовался, зачем ей нужен Красавчик Дэн, и все выспрашивал про шрамы на животе и на спине. А верхом наглости была попытка шантажировать и вытянуть за молчание денег. Альстам сказала тогда, чтобы он шел по известному адресу, а в ответ этот идиот взял и ударил ее по лицу. Волна неуправляемого гнева накрыла так быстро, что она даже не сообразила, что происходит, а рука уже сжалась на его шее, ломая позвоночник. Крови на полу почти не было. Альстам сразу швырнула тело на кровать, пока на ковер не натекло слишком много. Вовсе не хотелось, чтобы на потолке номера снизу появилось красноречивое пятно. Хотя бы до утра. Ведь это все равно, что выйти и прокричать об убийстве на весь отель. Альстам докурила, затушила сигарету в кофейной чашке и поднялась. Конечно, персонал вряд ли заглянет в номер до рассвета, но вовсе не улыбалось проводить остаток ночи с мертвецом, да еще и в городе – на территории Владиса. Проблемы были не нужны, их и так будет выше крыши, когда она найдет Красавчика и придется просить брата о помощи в деле, которое ему совсем не по нраву. Тщательно причесавшись, умывшись и надев чистую одежду, Альстам, наконец, покинула комнату. Спустилась по скрипящей лестнице вниз, жестом показала коридорному, что пошла покурить, и, открыв дверь, вышла в прохладную ночь. Машина, серо-голубой джип, стояла у дороги. Лунный свет отражался от серебристой поверхности капота и бликами рассыпался по стеклу. Ночь была тихой, дорога - пустой, и никто не встретился Альстам почти до самой окраины города. Она остановилась у бензоколонки, залила полный бак, швырнула мальчику-заправщику купюру и, не дождавшись сдачи, рванула прочь. К утру она достигла цели.
Я сидела за барной стойкой и пила коктейль. "Голубая лагуна" – одного уже было достаточно, чтобы ударило в голову. Нет, я не хотела сегодня напиваться допьяна. Просто нужен был мужчина, спутник, ведь "гулять" на свадьбе и не найти себе кавалера считалось в нашем городишке верхом неприличия. И только алкоголь развязывал мне язык. Обычно... Обычно я просто молчала. А как, скажите мне, молча можно познакомиться? Гости кружились на танцполе в залихватской пляске, одной из конкурсных, организованных приглашенным тамадой. Человек восемьдесят сразу, если не больше. И как это мы поместились в таком крошечном кафе, ума не приложу. И ведь всем хватало пространства. Жених с невестой, как водится, были в центре образованного гостями круга. Аллочка подметала пока еще относительно чистый пол подолом своего белого платья, все смеялись, всем было весело... Ну и мне тоже, ведь как-никак, Алла - моя подруга, и эта подруга сегодня, наконец, нашла свое счастье. Она прошла мимо – высокая стройная девушка в золотистого цвета кофте и джинсах (совсем не подходящий для свадьбы наряд) и присела на стул рядом, держа в руке бокал шампанского. Мужчины откровенно заглядывались на ее грудь, довольно смело выставленную на обозрение вырезом декольте. Свидетель даже рот приоткрыл, и только когда она посмотрела на него в упор, словно опомнился и отвернулся. - Эй, привет! – меня тронули за плечо с другой стороны. – Как дела, Дарья? Я повернула голову и увидела мужчину. Очень красивого мужчину, скажу я. Голубые глаза, темные вьющиеся волосы. Лицо ангела… и ужасного повесы одновременно. Я его не знала, и поэтому сделала вывод, что он - один из друзей Кеши. Только вот откуда этому парню известно мое имя? - Нормально дела, - сказала я. – У тебя? Он рассмеялся, и по моей коже мурашки забегали. Ну и смех. Нельзя мужчине так смеяться. Женщина сразу начинает думать о сексе. Вот и я, черт, подумала. И он понял, что я подумала, потому как улыбнулся улыбкой, которой улыбаться в приличном обществе нельзя. - Неплохо, - мужчина склонил голову. – Но давай не будем говорить друг другу банальностей, ладно? Вечер ведь так хорош. Я – Дэн. Хотел, чтобы Аллочка меня с тобой познакомила, но, как видишь, ей сейчас не до нас. Мы одновременно посмотрели на невесту, пробирающуюся к своему столику. Она была уже немного растрепана, но так счастлива, что я на мгновение ей позавидовала. Вот ведь. Нашла мужчину своей мечты и всего за два месяца довела его до алтаря. Есть, чему поучиться. - Выпьешь со мной за здоровье молодых? – спросил Дэн. – Только не здесь, идем за мой столик. Ты с подругами? - Нет, с сестрой невесты, - ответила я машинально, хотя вовсе не собиралась соглашаться. Нет, точно не собиралась, но тогда почему же уже через пять минут оказалась рядом с Дэном и его друзьями за столиком в центре? Он меня познакомил, конечно, но как можно обращать внимание на других мужчин, когда рядом такой… такой… в общем, я увлеклась им по уши уже через несколько минут после начала разговора. Он шутил, искрил улыбкой напряжением в тысячу вольт, и я готова была уже забыть обо всем. Медленный танец стал просто пыткой – кто бы знал, ведь я безумно, безумно хотела его поцеловать. Конечно, и коктейль виноват, оказал свое действие, но от такого мужчины и без алкоголя можно опьянеть. Я почти упала на стул возле барной стойки, когда Дэн меня отпустил. Его вызвали для участия в каком-то конкурсе, и я решила подождать здесь. Уж очень не хотелось возвращаться без Дэна за столик к его друзьям. Они уже были изрядно навеселе и начинали откровенничать. А я этого так не люблю. - Не куришь? – она задала вопрос ровным, хорошо поставленным голосом… голосом с едва уловимым акцентом… татарским…? Башкирским? Не смогла определить. Я посмотрела, наконец, на ту, что говорила со мной, и увидела, что она очень, очень красива. И очень пьяна. Глаза были почти черны от расширенных зрачков и блестели, отчего казались просто огромными. Они смотрели холодно и нахально. Так шлюхи смотрят на ментов при задержании. - Курю. Девушка склонила голову набок, разглядывая меня этими странными глазами. Даже стало слегка не по себе. - Огонька не дашь? - Сигарета словно по волшебству оказалась в ее пальцах. - Здесь не курят. - Плевать, - сказала она, не отрывая от меня взгляда. – Так что, дашь подкурить? Честно говоря, такое откровенное разглядывание слегка взбесило, но я сдержалась, сказав себе, что это просто алкоголь. Протянула зажигалку, но потом передумала. - Пойдем на улицу, я тоже покурю. Согласна? Она мотнула головой. Мы поднялись и рука об руку стали проталкиваться через хохочущую толпу к выходу. Это оказалось весьма непростой задачей – мою спутницу постоянно останавливали очарованные мужчины. Я, которая всю жизнь мечтала быть хоть чуточку красивее, подумала, что, оказывается, не так уж это и весело, когда каждый мечтает облапить тебя просто потому, что увидел красивое личико. Наконец, мы выпали (именно так и выглядело) на крыльцо, где, по счастью, никого не было. То ли все до одного родственники жениха не курили (хотя сам Кеша дымил, как паровоз), то ли мы просто попали в один из таких моментов, когда все накурились, и наступило мимолетное затишье. В общем, на крыльце оказались лишь мы вдвоем. Я зажгла свою сигарету, поднесла огонь к ее. Дым беззвучно поплыл к небу. Я краем глаза рассматривала местность вокруг и девушку, стоящую рядом. Она была совершенно неподвижна, казалось, даже не дышала. Открылась дверь, и на улицу вышел Дэн. На губах его блуждала улыбка. Увидев меня, он подмигнул и подошел поближе. - Так ты куришь? Я знал, что у нас есть что-то общее! Я громко рассмеялась, хотя ничего смешного он, конечно же, не сказал. Флирт, обычный флирт. Покажи собеседнику, что он тебе интересен. Донеси до мужчины, что ты в полном восторге от его остроумия. Аллочкина школа. Другое дело, что он и вправду был мне интересен. Дэн зажег сигарету и затянулся, и в этот момент, хотя я еще об этом не знала, запустился огромный механизм, который должен был за очень короткое время кардинально изменить и меня саму, и всю мою последующую жизнь. Точка невозвращения была достигнута, и джокер ухмыльнулся мне с козырной карты. Моя спутница тем временем докурила. Точным движением швырнула окурок в урну и взялась за ручку двери, но та вдруг сама отворилась, и на улице показался Женька, один из друзей Дэна, малопривлекательный паренек из тех, о которых говорят «без слез не взглянешь». Пока я сидела за столиком, он дважды клал руку мне на колено, пытался рассказать пошлый анекдот и обдавал таким резким запахом чеснока, что меня едва не стошнило. После общения с ним я поняла лишь одно – он страшно, невыносимо завидовал Дэну. И хотя я была не ахти, каким трофеем, все равно попытался у него увести. Просто из духа соперничества. Правда, теперь он обратил внимание не на меня. - Эй, красота, - сказал Женька, обращаясь к той, что оказалась прямо перед ним. – Какая ты, ах! Просто соска!.. Не хочешь приятно провести время? Я умею развлекать девушек! Если это была коронная «фишка», то я понимала, почему у него до сих пор нет пары. Девушка отреагировала именно так, как я и ожидала. Она отшвырнула руку, оттолкнула Женьку прочь и в мгновение ока исчезла за дверью. - Сука! – плюнул он ей вслед. Развернулся и нервно закурил, периодически выплевывая в пространство порцию матерных слов. - Пойдем отсюда, - сказал мне тихо Дэн. – Он сейчас разошелся, будет рвать и метать. Не хотелось бы мне с ним драться. Даже из-за тебя. Он взял меня за руку и повел вниз по ступенькам к парку, окружающему кафе. Я чувствовала прикосновение его сильных пальцев, и внутри словно дрожала натянутая струна. Казалось, я не иду – парю, и это парение закончилось у одной из скамеек в относительном удалении от кафе. Здесь было почти тихо и музыка не так била по ушам. - Как здесь… - только и успела сказать я, а Дэн притянул меня к себе и поцеловал. Мягко, но в то же время так, как целует мужчина, не мальчик. Я почувствовала, как подгибаются колени и ухватилась за его плечи, пытаясь устоять на ногах. Всему виной алкоголь, шептало мое сознание, но сердце бешено стучало: влюбилась, влюбилась, влюбилась! Не знаю, сколько времени прошло. Но он вдруг отпустил меня и посмотрел в глаза со странной улыбкой на лице. Казалось, вся его мягкость и нежность исчезли вместе с этим поцелуем. На меня смотрели два совершенно холодных глаза, и ухмылка, кривившая губы, никак не взялась с образом ангела. Она была… гадкой. - Дэн, что случилось? – спросила я. Через секунду я вдруг оказалась в кольце других рук, и, обдав меня ароматом чеснока, Женька жарко прошептал на ухо: - Какая ты соска! Не думал, что за такой внешностью скрывается огонь! Мне бы, может, было бы смешно, но глаза Дэна…. Они пугали больше, чем все фильмы ужасов вместе взятые. Неживые, стеклянные. Они смотрели на меня, как на пустое место. - Отпусти, - сказала я Женьке, пытаясь вырваться. – Ты мне не нравишься. - Поверь, я тоже стал бы встречаться с тобой, да грех упустить такой случай, ведь правда, Дэн? - Дэн, - позвала я, глядя на него, - что случилось? Это шутка такая? В ответ он молча, без единого слова, ударил меня в живот. Было так больно, что перехватило дыхание. Я даже вскрикнуть не смогла, согнулась, в глазах потемнело. Как сквозь вату я услышала смех. Смеялся Дэн, но совсем не так, как когда флиртовал со мной. Это был совсем другой звук. Звук, от которого мне стало очень и очень страшно. Что-то очень нехорошее они задумали, что-то совсем не смешное. Я, наконец, смогла вдохнуть. - Отпусти, быстро, придурок! Женька держал меня железной хваткой, вырваться не было ни малейшего шанса. Кричать? Музыка в кафе играет так громко, что никто не услышит, тем более, мы отошли на порядочное расстояние. Так, сказала я себе, главное – не показывать страха, главное, не поддаваться панике. Я с трудом выпрямилась и посмотрела на Дэна, даже не пытаясь вырваться. - Вы что, спятили? Отпустите меня, сейчас же! - повторила я. - Закрой ей рот, - невозмутимо приказал Дэн, и, прежде, чем пришло осознание того, что происходит, в рот мне сунули импровизированный кляп из носового платка. Платок был большой, и меня едва не стошнило, когда Женька довольно грубо попытался протолкнуть его дальше. Я закашлялась, извиваясь в железных руках, из глаз потекли слезы, казалось, сейчас внутренности вылезут наружу. - Эй, она же задохнется, - остановил своего дружка Дэн. – Давай-ка, подтащи ее к скамейке, подальше от дорожки. Не хочу, чтобы нам помешали. - Не ты один, - хмыкнул тот. Он грубо дернул меня к кустам, в окружении которых стояла почти незаметная с дорожки скамейка. Если не знать, никому и в голову не придет искать ее там. Я споткнулась и вскрикнула, довольно громко даже через закрывающий рот кляп. Дэн сильно ударил меня, на этот раз по груди. Я едва не потеряла сознание от боли, а они подтащили меня к скамейке и грубо опрокинули на нее. Женька рванул блузку и с довольным видом облапил меня. Я вырывалась, царапаясь и пинаясь, но что я могла сделать? Теперь уже Женька шлепнул меня по лицу раскрытой ладонью, так, что я затылком ударилась о скамейку. В глазах потемнело, во рту появился терпкий вкус крови. - Э, давай сначала дело сделаем, - послышался сквозь звон и шум, наполнивший голову, голос Дэна. – Она же сейчас вырубится и не получит никакого удовольствия. Женька, сидя на мне, дико захохотал. Схватив меня за грудь, он сжал ее, не больно, но довольно ощутимо. - Пойдет. Давай, привязывай ее. Я настолько перепугалась, что словно окаменела. Это казалось неправдой, это не могло быть реальностью, но именно здесь и сейчас, на свадьбе моей подруги два парня собрались меня изнасиловать! Я рванулась из последних сил, но было уже поздно. Рукавами моей же блузки мне связали руки, колготками - ноги, и вот уже я голая, с задранной юбкой, лежала на скамейке в такой позе, что впору было сгореть от стыда. И я бы сгорела, если бы не было так страшно. Посовещавшись, они решили, что Дэн будет первым. Расстегивая ремень, он подошел ко мне, а я дергалась, пытаясь хоть как-то помешать неотвратимому. Но куда там. Сильный мужчина и связанная женщина – итог был вполне предсказуем. - Последи за горизонтом, - бросил он Женьке, а сам навалился на меня. До последнего я не верила, что это все происходит со мной. Резкая боль словно разорвала внутренности напополам, когда он грубо овладел мною. Я вскрикнула, дернувшись, но сделала только хуже. Он вдруг резко вдохнул и стал двигаться так, словно вознамерился и вправду разорвать меня надвое. Я смотрела прямо в голубые глаза Дэна, и видела, как животная похоть, это звериное желание, граничащее с безумием, искажает его красивое лицо. Странно было наблюдать, как жесткое и холодное выражение исчезает из глаз моего насильника, а между тем, я не делала ничего, что могло бы возбудить его. Эта сволочь смотрела мне прямо в глаза, прерывисто дыша и двигаясь все быстрее. Ему нравилось наблюдать за выражениями лиц своих жертв. Я почувствовала, что Дэн приближается к финалу. Он схватил меня за шею, сжимая так, словно собрался оторвать голову. Я вскрикнула, дернувшись, и ощутила его экстаз у себя внутри. Дэн упал на меня, дыша, словно загнанный зверь. Я закрыла глаза и молила только о том, чтобы он побыстрее слез, иначе я просто не выдержу и умру. Или сойду с ума. - Ну как? – спросил совсем близко Женька, и на меня волной нахлынуло осознание того, что это еще не конец. Что мне предстоит пережить этот ужас еще раз. Я застонала от бессилия, когда Дэн сполз с меня, уступая место своему другу. - Погоди, я оденусь, - сказал он обычным голосом. - Не хочу, чтобы вам помешали в самый ответственный момент, а если я появлюсь на дорожке голым, люди не оценят. Он отошел, и по шороху шагов я поняла, что осталась наедине с Женькой. Но почему он не подходит? Ожидание все длилось, и я не могла понять, что происходит. Я услышала какой-то хрип, но это не мог быть звук, издаваемый человеком. Или мог? Я повернула голову и увидела… Увидела то, чему сначала не поверила. Женька висел в воздухе, удерживаемый за шею рукой той самой девушки из кафе. Голова его клонилась набок, изо рта текла кровь. Девушка чуть напрягла руку – и я услышала, как затрещали кости. Она держала тело на весу так легко, словно оно было сделано из папье-маше. Кровь изо рта Женьки текла по руке, но незнакомка как будто бы ничего не замечала. Мгновенье - и она отшвырнула тело прочь с невероятной легкостью. Дэн, оказывается, никуда не ушедший, стоял, потеряв дар речи и способность двигаться, прямо перед ней. - Ты Дэн? Голос звучал глухо и совсем не походил на слышанный мною в кафе. Я отвела взгляд от тела Женька и посмотрела на нее. Увидела глаза, черные, с красноватым отливом, казалось, наполненные густой темной кровью. Если бы я могла что-то чувствовать в тот момент, я бы испугалась. А так... просто смотрела на нее, не в силах оторвать взгляда, а она словно не замечала меня. Темные, кровавые глаза сверлили Дэна. Незнакомка повторила: - Ты Дэн? Казалось, от вопроса он пришел в себя. Миг – и длинный сверкающий клинок вспорол воздух. Он вонзился девушке в грудь, и она от неожиданности сделала шаг назад. Захрипев, осела на землю, а Дэн, подхватив с земли одежду, рванул прочь со всех ног, оставив меня в компании трупа Женьки и умирающей девушки, имени которой, я, видимо, и не узнаю. Я в ужасе застыла, понимая, что остаюсь здесь совсем одна, что никто не знает, где меня искать, что я даже закричать и позвать на помощь не могу, что я… Она встала с земли, как ни в чем не бывало. Резким и точным движением извлекла нож из раны и отшвырнула в траву. Я смотрела во все глаза и ничего не понимала. Она же должна была умереть, истечь кровью, однако, все выглядело так, словно ранения и не было. Но ведь кофта пропиталась кровью, как же так? Девушка сплюнула на землю длинную струю темной жидкости и повернулась ко мне. - Да ты еще и живая, - удивилась, разглядывая меня, как какую-то диковину. – Взять тебя с собой, что ли. Она протянула окровавленную руку и вытащила кляп. Я тут же, не выдержав, зарыдала. - Помоги мне, пожалуйста! Я тебя прошу, помоги! - Знала бы ты, кто я такая… - задумчиво сказала она, но мне было наплевать, пусть хоть волк-оборотень. Если она уйдет и оставит меня здесь, я умру, я точно умру! Девушка присела передо мной на корточки и развязала сначала колготки, стягивающие ноги, а потом и завязанную узлом блузку. Плача, я попыталась сесть, но едва не упала. Она помогла, усадила, поддержала волосы, когда меня вырвало. - Несчастье ты какое, - сказала, когда я привалилась головой к ее плечу, обессилев от тошноты, голая, с огромным наливающимся кровоподтеком на груди. - Пожалуйста, не бросай меня, - плакала я, ухватившись за рукав чужой кофты, - пожалуйста, не бросай меня! Девушка помогла мне одеться, кое-как связав на груди полы блузки, чтобы прикрыть, хоть относительно, наготу. Разыскала туфли в траве, обула меня, как маленького ребенка. - Что же делать мне с тобой? Ты ведь Даша, да? Я закивала. - Да. - Ладно, Даша, сейчас я заберу тебя с собой, а там мы решим. Тебе нужна помощь, иначе ты умрешь. - Я уже нормально себя чувствую, - сказала я, поднимаясь со скамейки. Что-то хлынуло по ногам, и, опустив глаза, я увидела, что стою в луже собственной крови. - Ну, я же говорила, - печально сказала девушка, и в следующее мгновенье весь мир погрузился во тьму.
Дэн никак не мог выбросить ее из головы. Девушку, которую он изнасиловал на свадьбе. Ее лицо, ее глаза никак не выходили из памяти. Всякий раз, когда Дэн думал о том, что произошло тем днем в парке у «Восточного», учащался пульс, а в брюках становилось тесно. Никогда еще не испытывал ничего подобного. Обычно жертвы плакали, визжали, пищали, умоляли отпустить их, так что не было никакого удовольствия насиловать их потом, когда на смену воплям и визгу приходили слезы и сопли. Поэтому он всегда брался за дело первым. И, черт возьми, это продолжалось ровно до тех пор, пока два дня назад не попалась обычного вида девчонка, которая сделала то, чего не смогли сделать орды красоток, которых он перепробовал за всю жизнь. Она, конечно, умерла, ведь что-то разорвалось у нее внутри, но, черт возьми… тела же не нашли. И Дэн ловил себя на мысли о том, что одновременно хотел и не хотел увидеть ее снова. Теперь, сидя в баре, он снова думал о ней. О ней и о той чокнутой, что пробила шею Женька одной голой рукой, заставив его захлебнуться собственной кровью. Он где-то видел эту тварь, и каким-то шестым чувством определил, что лучше держаться от нее подальше. Говорил себе, что не испугался, но при воспоминании о наполненных кровью глазах все внутри сжималось. Зачем он был ей нужен? Когда Дэн прибежал в кафе с криками о помощи, поверили сразу. Он и вправду был напуган, даже больше, чем осознавал сам. На одного из гостей напали. Он слышал крик в парке. Кажется, кричала девушка, но он не уверен, а искать одному значило бы потерять драгоценное время. Торжество завершилось в самом разгаре. Гости быстро определили, что не хватает Евгения Козлова и Дарьи Перовой. О девушке в золотистой кофте никто ничего не знал. Она не принадлежала ни к числу гостей жениха, ни к подругам невесты. В душе Дэна зашевелилось нехорошее чувство. Неужели она пришла на свадьбу из-за него? Он постарался не думать об этом, но все же… Почти мгновенно приехала полиция, и уже через двадцать минут тело Женька вынесли из парка под общие ахи и плач. Дарью искали весь день и всю ночь, но так и не смогли найти ни у кафе, ни дома. Она не пошла в институт и не отвечала на телефонные звонки. Девушку объявили в розыск. Дэн беспробудно пил вот уже два дня, но все без толку. Обе девушки снились ему – одна в кошмарах, вторая – в эротических снах, иногда обе вместе. Он проводил в баре уже вторую ночь, пытаясь забыться. Но прежние подружки перестали доставлять удовольствие. Кокаин не отвлекал от размышлений, и, даже сняв новую девочку на вечер, Дэн не смог с ней расслабиться. - Не угостишь девушку выпивкой? – прозвучавший рядом женский голос заставил отвлечься от разглядывания рюмки. Дэн повернул голову и оценил: красивые карие глаза, мягкая улыбка, блестящие волосы. Что такая штучка делает во второсортной забегаловке вроде этой? - Сань, две водки за мой, - сказал он бармену. – Девушка пьет водку? Она улыбнулась, и было в этой улыбке что-то непередаваемое. Как будто бы он сморозил какую-то глупость, и девушка с трудом удержала смех. - Девушка пьет все, - сказала она, протягивая тонкую руку. – Ольга. Но все зовут Оли. - Денис, - сказал он, пожимая тонкие пальцы без колец. – Но все зовут Дэн. Приятное знакомство. И снова эта улыбка. - Дэн, - сказала девушка. – Приятно и мне. Она взяла со стойки налитые расторопным Саней рюмки и протянула ему одну. - За нас. И они выпили.
Я кричала до тех пор, пока не заболели легкие. Да, они заболели, и плевать на то, что в них нет нервов, как сказал мне однажды сосед-медик. Они просто горели огнем, пылали жаром, который, поднявшись изнутри, охватил мой рот. Казалось, в глотке раскинулась пустыня. Ужасно хотелось пить, но моя похитительница все не шла и не шла, и понемногу пыл, с которым я проклинала ее, сменился апатией, даже сонливостью. Я попыталась смочить пересохшие губы слюной, но даже она куда-то подевалась. В комнате, где я находилась, не было мебели, даже окон не было, и я не знала, сколько времени уже прошло. Казалось, вечность. Когда она, наконец, соизволила объявиться, я уже не кричала. Сидела в углу комнаты и безучастно наблюдала. Она вошла внутрь, открыв электронный замок ключ-картой. В руках - поднос с двумя тарелками, от которых шел вкусный запах. Графин с водой. Я могла бы осушить его одним глотком, но не сделала ни движения навстречу. Я была зла. - Прости, я забыла, - сказала она. – Я принесла тебе поесть. Как ты себя чувствуешь? - Пошла ты! - рявкнула я неожиданно для самой себя. Тут же опомнилась, не понимая причины такой сильной агрессии, и заговорила спокойнее. – Я просто устала. Я звала тебя, ты не слышала? Я чуть не умерла от жажды. Она поставила поднос прямо на пол. Я, что, должна буду есть, как животное? Ярость снова вскипела внутри, и на этот раз я не пыталась ее заглушить. - Зачем ты так со мной? – спросила я резко и громко. – Ты спасла меня, чтобы мучить? Ты мне даже помыться не дала после того ублюдка. Что плохого я тебе сделала? - Извини, - сказала она медленно, глядя на меня с непроницаемым выражением лица. – Но если не смывать кровь, процесс заживления идет лучше. Я воззрилась на нее. - Ты вообще о медицине знаешь что-нибудь? Асептика, антисептика. Слова знакомые? У меня инфекция может быть, дай мне помыться! Она покачала головой. - Нет. Не может. Теперь у тебя все идет не так, как раньше. И кровь, твоя собственная кровь – это лучший антисептик и коагулянт. Если ее не смывать, все заживает в три раза быстрее. Послушай, Даша. Я помогла тебе, а ты должна будешь помочь мне. Помочь найти Дэна. Ты ведь хочешь, чтобы его посадили? Я опустила глаза. Нет. Не хотела я. Плевать мне было на то, где он сейчас. Хотелось поскорее забыть о том, что было, и не помнить… Но с другой стороны… Да. Мне хотелось, чтобы его наказали, чтобы его судили, чтобы его опозорили на весь город. - Я не могу появляться в городе так часто, как хотелось бы, - сказала она и, вздрогнув, я подняла голову. – Но я тоже хочу его найти. У нас с ним давние счеты. Идем, поешь, Даша. Тебе нужны силы. Я составлю тебе компанию. Она присела у подноса, скрестив ноги по-турецки, взяла ложку, хлеб и начала есть. Я злилась, но желудок требовал пищи, и, что главное, воды, и я не стала показывать свою злость. Подошла к подносу с другой стороны и тоже села. В тарелке была картошка-пюре с куриной грудкой. Выглядело аппетитно, но приоритет был жесткий – сначала жажда. Я осушила половину графина одним махом. Вода оказалась прохладной, и облегчение сразу же охватило мое бедное горло. Сплюнув пыль на пол, я прокашлялась. Господи, какое счастье. Девушка невозмутимо ела. Я присоединилась: отломила хлеба, взяла грудку. - Кто ты такая? Вопрос интересовал меня со времени нашей встречи в кафе. - Меня зовут Альстам, - сказала она. Я смотрела на нее. И? - Альмира Стамина по-другому. Но так меня никто не называет. Я удивилась, но не очень. - Альмира? Но я бы не сказала, что внешне ты походишь на татарку. Только акцент немного выдает. Она хмыкнула. - Акцент – это из той, прошлой жизни, как и имя. На самом деле я не татарка. И даже не человек в обычном смысле этого слова. Альстам совершенно спокойно глядела на меня, и наверняка видела, как на моем лице одна за другой мелькают эмоции. Естественно. Как же я не догадалась раньше? Она – не человек. Что тут необычного? Наверняка у нее есть и высокая миссия, и канал общения с зелеными человечками… - Меня создали в экспериментальной лаборатории, - продолжила она. – Меня и еще несколько сотен подобных существ. Я как-нибудь расскажу тебе эту историю. Не думай, Даша, я не спятила, я – совершенно нормальная. - Я и не думаю, - солгала я. – Просто… просто не понимаю, зачем ты все это мне рассказываешь. Ведь такие тайны… ну, они не открываются первому встречному. - Ты теперь со мной связана, - сказала она, доедая картошку. – Ты обязана знать. Я отложила ложку. Только этого не хватало. Меня выбрали в качестве пророка новой религии полулюдей? - А если без экивоков? Что значит «связана»? Она помолчала, а я не отрывала от нее взгляда. Сердце чувствовало, что что-то тут не совсем чисто, и надо же – не ошиблось оно, как я себя ни отговаривала. - Для того, чтобы спасти тебя, мне пришлось перелить тебе часть своей крови. Довольно много, учитывая объем кровопотери. Я молчала. - В нашей… в нашей крови есть особые микроорганизмы. Они – как паразит, но паразит совершенно особого рода. Эти микроорганизмы циркулируют по телу, перестраивая его метаболизм, иммунную систему, затрагивая почти все органы. Они называются суперфаги. Именно их и создали ученые в лаборатории. Я, мы – лишь оболочки для них, хозяева паразитов. Я говорю – мы, потому как и ты теперь тоже имеешь в своей крови некоторое количество суперфагов. Именно поэтому ты выжила. - Получается, что ты… - я запнулась, подбирая подходящее слово, - заразила меня? Прямо как в фильмах. Я рассмеялась. - Альстам, прости, но я тебе не верю. - У тебя, конечно, не будет и половины моих способностей, - сказала она задумчиво, глядя сквозь меня. - Но того, что будет, вполне достаточно. - Для чего достаточно? - Для всего, - ответила она кратко, поднимаясь с пола, – заканчивай с едой, Даша. Превращение, или как мы это называем, перерождение – процесс довольно болезненный и некрасивый. Если ты не хочешь сойти с ума во время него, то советую тебе во всем прислушиваться ко мне, поняла? - А если нет? - Я же сказала, - пожала она плечами, - ты сойдешь с ума. Альстам помолчала. Я доела мясо и принялась за картошку. Даже весть о том, что меня чем-то заразили, не могла лишить здорового аппетита. - Процесс уже начался. Он займет около трех дней, и будет очень… - пауза, - очень болезненным, Даша. Я помогу тебе пройти через это как можно легче, чтобы к моменту полного перерождения ты знала, что делать со своей второй сущностью. Только пообещай мне, что не станешь сбегать. Я подняла голову. - С чего бы я должна хотеть сбежать? Если ты мне дашь помыться, если дашь нормальную комнату с окнами и хотя бы минимумом мебели, я, пожалуй, останусь. Она покачала головой. - Не могу. Пока нет. Я разозлилась. Да что она себе позволяет? Думает, после этой сказки о суперклетках каких-то я сразу стану ее верным другом и союзницей? - Послушай, Альстам, - сказала я, стараясь сдержаться. – Я, конечно, очень благодарна тебе за спасение, и даже Дэна помогу найти, но это уж чересчур. Мне надо помыться! Я хочу поспать на нормальной кровати! И вообще, я даже не знаю, что сейчас на дворе – ночь или день. Имею я право хотя бы на минимум удобств? - Только три дня, - сказала она, как будто не слыша моей тирады. – Я предоставлю тебе все необходимое сразу же, как только закончится перерождение, обещаю. Тогда не будет нужды удерживать тебя взаперти. Она забрала поднос и направилась к двери. - Хотя бы одежду дай, - сказала я ей вслед. - Уже завтра она тебе будет не нужна, - сказала Альстам, отпирая замок. - Ты просто сука, - бросила я. Она обернулась. Красивая и холодная как Снежная королева. - Да. Но я никогда не ошибалась. - Ты… заразила так много? - Нет, - покачала она головой. – Не я. Она уже перешагнула порог, но я ее снова окликнула. - Постой. Один вопрос. Зачем тебе Дэн? - У меня свои причины для его поисков, у тебя – свои, - произнесла Альстам, не оборачиваясь. – Не будем пока их трогать. Достаточно того, что ты уже знаешь. Поверь, в ближайшие три дня о них ты будешь думать меньше всего. Отдыхай. И она вышла. Я так и осталась сидеть на полу посреди своей импровизированной камеры заключения. Сколько же времени прошло? Странно, но даже курить не хотелось. Видимо, это действуют суперфаги. Я усмехнулась, представив себя со стороны. Залитая кровью девушка с растрепанными волосами, в разодранной блузке и юбке не первой свежести. Почти застонала, представив себе теплые струи душа. Хотя бы лицо надо умыть. Я полила немного на руки из графина и умылась. Ощущение было невероятное. Пригладила мокрыми руками волосы и беззвучно засмеялась над собой. Ну и ситуация… Перебравшись к стене, уселась, поджала под себя ноги и стала думать. Если Альстам права, и все будет действительно так, как она рассказывала, мне потребуется много сил. Очень хотелось верить в то, что она ошибается, и что все ее рассказы – бред сумасшедшей, но какая-то часть сознания понимала, что поверить надо. И эта часть ужасно боялась того, что должно было произойти. Боялась и ждала.
Альстам не думала, что окажется такой мягкосердечной. Она вовсе не собиралась спасать Дарью, вообще хотела оставить ее там, но что-то дрогнуло внутри, когда та посмотрела полными слез глазами. Когда так доверчиво прислонилась к плечу и стала умолять не бросать. Когда пришла в себя уже в машине и заплакала от боли и унижения. Альстам не собиралась спасать ее, но спасла, сама этого от себя не ожидая. Видимо, уже просто устала от одиночества, и захотелось кого-то рядом. Кого-то, с кем можно было бы поделиться своими идеями и опасениями. Кого не пришлось бы убивать после откровений. Как бы то ни было, она заразила спасенную, и теперь ей предстоял долгий и трудный процесс обучения. А перерождение уже началось. Первый день для девушки прошел очень тяжело. Процесс стартовал бурно, и Альстам была даже немного ошарашена, хотя и предполагала, что будет примерно так. Еще шагая по коридору к комнате, где находилась Дарья, она почувствовала специфический запах. Запах пота перерождающегося человека. Интенсивный и тяжелый, он, казалось, впитывался в кожу, вызывая желание сразу же бежать в душ. Альстам постаралась отрешиться от него и обратить внимание на звуки, доносящиеся из-за запертой двери. Они напоминали человеческую речь, только очень быструю, и одновременно мурлыкание какой-то большой кошки. Приблизившись к двери, Альстам на мгновение остановилась, перекладывая поднос с едой в левую руку, а правой извлекая из кармана ключ-карту. То, что она услышала, оправдало ожидания. - Можешь не стоять за дверью, - сказала та, что находилась внутри, на миг прекратив свое ворчание. – Я очень хорошо тебя слышу. Очень хорошо. Альстам провела ключ-картой и по замку и отворила дверь. Только после того, как она снова затворилась, и замок щелкнул, она позволила себе немного расслабиться и глянуть на девушку. Та лежала, или, точнее, висела на стене под потолком, абсолютно голая, ибо только в таком случае сцепление было достаточным. - Я не прячусь от тебя, Даша, - сказала Альстам. – Ты – мое создание, часть меня. Я не боюсь тебя. Прислушайся и ты услышишь. Девушка на мгновенье замерла, слушая ее сердцебиение. Альстам подняла голову и посмотрела на нее, и их взгляды встретились. Девушка спрыгнула со стены. Волосы были растрепаны, кожа блестела от пота, она казалась похудевшей и какой-то уставшей. И только яркие глаза, черные, словно наполненные кровью, не позволяли ввести себя в заблуждение. Они горели пламенем неукротимой силы. Девушка приблизилась к неподвижно стоящей Альстам изящной и грациозной походкой. - Ты не говорила мне, что это будет так… хорошо. Она потянулась всем телом, совершенной не стесняясь наготы. Альстам вспомнила, как протекал процесс перерождения у того единственного, которого она заразила несколько лет назад. Тот тоже вел себя вызывающе… до второго дня. А потом, пища, как выпоротая кошка, приполз к ней и стал просить о помощи. - Это – пик твоей силы, - промолвила она медленно, чтобы до девушки дошло сказанное. – Сейчас ты по силам и способностям равна мне. Концентрация суперфагов в крови максимальна, но она будет уменьшаться с каждым днем в течение еще, как минимум, трех суток. - Почему? - В нас суперфаги живут свободно, ведь у нас есть модифицированные клетки. А в тебе им придется бороться за свое существование, пока они не перестроят иммунную систему. Сейчас процесс идет медленно, но с наступлением темноты он ускорится в несколько раз. До рассвета ты будешь корчиться в судорогах – распадающиеся суперфаги выделяют нейротоксический яд, и он вызовет страшные боли и тетанус. Я предупредила тебя, что борьба будет жестокой. Так что во всем слушайся меня. Девушка, казалась, задумалась. - А завтра? - Как раз завтра и начнется основное действо. Это будет настоящий ад, Даша. Ночь судорог покажется тебе ничем по сравнению с тем, что будет завтра. Дарья помолчала. Потом присела, и, легко оттолкнувшись, прилипла к потолку, как муха. Глаза девушки, когда она посмотрела на Альстам, были дикими. - Я лишусь своих способностей… потом? Мне не хочется терять их. - Ты многое потеряешь. Но кое-что и останется. Все зависит от того, какому количеству суперфагов удастся сохранить жизнеспособность. Ты сумеешь сохранить кое-что и не умереть при превращении. Спускайся. Я принесла тебе ужин. Скоро стемнеет, и тебе следует поесть перед тем, как начнутся судороги. Альстам не договорила. Девушка упала с потолка, словно марионетка с обрубленными ниточками. Ударилась о пол со всей силы, так, что стал слышен хруст костей. Альстам знала, что будет дальше. Так уже было, несколько раз за всю ее короткую восьмилетнюю жизнь наверху. Но почему-то думалось, что девушка окажется умнее. Смышленее. Не такой самонадеянной, как остальные. Альстам ошиблась. Она услышала всхлип, потом еще один. Лежа на полу, Дарья заплакала, обнимая себя руками. Отставив поднос, Альстам приблизилась, осторожно, чтобы не потревожить пробуждающееся в перерожденной животное. - Дарья, спокойно, - сказала она быстро, так как девушка чуть заметно дернулась. – Что случилось? - А ты не видишь? – Дарья подняла голову. Глаза ее были сухими. – А ты не знаешь? Смотри! Девушка бесстыдно раздвинула ноги, демонстрируя Альстам больше, чем та хотела бы когда-то увидеть. Или меньше, ибо то, что она увидела, еще долго будет сниться в кошмарных снах. Окровавленные бедра. Окровавленный низ живота. И нечто. Субстанция, сплошь состоящая из пузырей и ворсинок, сосудов, обвивающих еще живое существо, гнездившееся минутой ранее внутри перерожденной. Кусок мяса, теплящийся жизнью, борющийся за нее, ибо ворсинки тянулись к матери совершенно осознанно. - Это было внутри меня. Это росло внутри меня! При такой скорости я бы уже через месяц разрешилась от бремени! Что за тварь я бы родила? Что за хрень росла в моей матке?! – Дарья отползла от этого чудовищного «ребенка» прочь, закрыла лицо руками. - Я не знала, - сказала Альстам, протянув руку, чтобы коснуться Дарьиного плеча. – Дарья, я бы никогда… - Убей его! – закричала девушка, отшатываясь от ее движения. – Я прошу тебя, убей! Оно ведь ползет ко мне, оно ползет! Боже, Боже, Боже мой, Боже мой! Ворсинки топорщились в разные стороны, подрагивая от теплого воздуха, пузырьки наполнялись и сдувались. Существо жило. Оно определенно боролось за жизнь. И оно могло выжить, если прямо сейчас не принять меры. - Отвернись! – скомандовала Альстам. Присела на корточки возле копошащегося комка уродливой плоти. Наметанным взглядом определила зачаток головного мозга в этом сплетении напоминающей раковую ткани. Бросив взгляд на девушку, она вонзила два ногтя прямо в головку существа. Пузыри стали лопаться, заливая все вокруг кровянистой жидкостью, ворсинки защекотали руку Альстам в попытке защититься. Существо вяло задергалось, агонизируя. Как ни была хладнокровна Альстам, но в ней все же что-то дрогнуло при мысли о том, что эта субстанция сидела внутри Дарьи. Щелчок. Альстам обернулась, чтобы увидеть стоящую в дверях девушку. Ключ-карта была у Дарьи в руках. - Дарья, ты делаешь глупость! Остановись! Она была быстрой, но Дарья сейчас оказалась быстрее, ведь она была уже у двери, тогда как Альстам пришлось перемещаться через всю комнату. Девушка выскользнула в коридор, замок щелкнул. Дверь закрылась прямо перед носом, разделяя их. Альстам ударила по замку. Черт. И зачем было, спрашивается, ставить новую коробку? Она посмотрела на свою руку, сжала ее в кулак и ударила снова. И снова. На пятой попытке пальцы стали ломаться, но она не прекращала до тех пор, пока железка не промялась. Отогнув пластину, Альстам окровавленной рукой нащупала провода. Замыкание. Замок отворился. Пальцы торчали под разными углами. Проклятые перерожденки. И когда она только чему-то научится? Ладно, бежать все-таки не на руках придется. Сейчас главное – перевязать, чтобы при перемене направления ветра ее кровь не ощутил кто-то из чужих. Ночь уже близко. Ноздри Альстам чувствовали Дарью за несколько километров. Торопиться некуда. Они вместе с сумерками настигнут девушку.
Когда река преградила мне путь, я была совсем измождена. Упав возле воды на колени, я доползла до кромки берега и стала жадно пить, зачерпывая воду горстями и лакая ее из ладоней, как животное. Я и была животным, потным, ощетинившимся всеми своими пятью чувствами. Животным, ожидающим нападения. Хлебая воду, шумно и то и дело отфыркиваясь, я не упускала из виду пространства вокруг. Где-то здесь. Эта сука скоро окажется где-то поблизости, и тогда мне надо будет дорого продать свою жизнь. Так просто я не сдамся, и тому свидетелем Бог. Я опустила голову под воду и держала ее там столько, сколько потребовалось для прочистки мозгов. Бешено воющее в голове безумие перестало, наконец, давить на череп, грозя расколоть его и выбраться наружу. Я стала чувствовать запахи и различать звуки. Не те, что чувствует и различает человек, другие. Запах собственной крови на бедрах и лобке, гниющей и разлагающейся плоти выродка во влагалище, запах смерти, поднимающийся к небу от моего тела. Вода в реке была холодной. Морщась и шипя, я подмылась. Засунула внутрь два пальца и прочистила ими половую щель, извлекая из нее ворсинки и волоски – то, что осталось от существа, которое было еще несколько часов назад в моем чреве. Меня два раза вырвало кровью, пока я это делала, но я понимала, что это не от вони. Кровь и дохлятина пахнут премерзко, но тошнило меня не поэтому. Альстам говорила о перерождении, и, насколько я понимала, оно шло полным ходом. Мне становилось все хуже с каждым мигом, с каждым движением. Надо было найти себе место, укромное убежище, где я могла бы пережить процесс: родить, родиться и принять у себя роды одновременно. Повитуха собственной будущей смерти, я с каким-то отстранением подумала, что, если сдохну, Альстам будет разочарована. Она ведь возлагает на меня большие надежды. Я поднялась, отряхиваясь от воды, как собака. Ветер обдул лицо, принес запах человеческого жилища откуда-то с востока. Там, насколько я помнила, находилась полузаброшенная деревенька. Пустые дома, клочок сена и чудо – много ли мне нужно, чтобы пережить эту ночь? Я пустилась вдоль реки, следуя в направлении запаха. Босые ноги почти не чувствуют колючей сухой травы, по которой я бегу – час, два, три, не прерываясь на отдых, не моргая, глядя только вперед и вперед. Это мне на руку. Я знаю, что острые травинки оставили на подошвах множество мелких ранок, я знаю, что обозначила за собой кровавый след, по которому Альстам найдет меня, но не все ли уже равно? Поднявшись на холм, я различила впереди дома, покрытые, еще по старинке, черепичными крышами. После недавнего бума черепица в городах снова перестала быть модной. Металл, пластик – вот современные материалы. Холодные, бездушные, неживые, как и сам город. Я сбежала вниз и прибавила шагу, чтобы достичь деревни к закату, который, кстати, был совсем близок. Солнце опустилось за горизонт на треть, окрашивая заброшенные деревенские поля в красный – верный признак хорошей и ясной погоды назавтра. Ветерок усилился и стал чуть прохладнее, поменяв направление. Я тоже сменила галс, стараясь держаться так, чтобы ветер дул сзади. И когда это я стала охотником? Альстам была бы довольна, уверена. В ее голосе звучало такое удовлетворение моим состоянием, ну просто, как у кошки, наевшейся сливок, честное слово. Казалось, она не говорит – мурлычет. А уж когда с моих губ слетело имя Дэна, казалось, вообще засветится от счастья. Зачем-то он ей нужен. Очень нужен. Но найти его сама Альстам не может, иначе бы давно это сделала. Ведь с такой легкостью она отыскала нас в тот день в парке… Я почувствовала, как внутри вспыхивает ярость, и поразилась ее силе. Не знала, что могу чувствовать такое: огонь, злость, ненависть ко всему вокруг, желание схватить за горло и бить, бить, бить… А потом вонзить ноги в глаза, выдавить их и насладиться кровью, которая брызнет из пустых глазниц… Я услышала рычание и споткнулась, осознав, что рычу я сама. Руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, проткнув кожу. С еле слышным вскриком я выдернула их и ужаснулась, взглянув на руки – в лунках, быстро заполнявшихся кровью, проглянули на миг кости. Ужас охватил меня, когда я поняла, что за превращение меня ожидает. Существо, подобное Альстам, способное убивать за здрасте и получать от этого почти сексуальное наслаждение. Эта сука вправду сделала меня такой же, как она. На бегу я заскрипела зубами. Тварь. И Дэн тварь, ведь, если бы не он, я бы никогда не попала к ней в руки. Я в равной степени возненавидела их обоих, а потом ноги в буквальном смысле скрутило, и я повалилась на землю, сотрясаясь в жестоких конвульсиях. Когда все закончилось, я поняла, что потеряла ногти. Пальцы на руках и ногах кровоточили и жутко болели, но я заставила себя подняться и, оставляя за собой кровавый след, по которому теперь меня мог найти абсолютно любой, побежала по склону холма вниз, к деревне. Спустя полчаса после заката я ее достигла. Крайний домик, к моему счастью, оказался пустым. Дощатый пол ощерился выбитыми зубами-досками мне навстречу, мыши с писком рванули прочь, испугавшись и моего вида, и моего запаха, и только паукам, как видно, было пофиг – они невозмутимо продолжили плести густую сеть паутины в углах. Я заметила парочку экземпляров размером с лягушку. Передернулась при мысли о том, что могу оказаться в их сетях, когда все закончится. Создания-то ведь плотоядные. Меня вырвало дважды, пока я натащила из сеновала соломы для того, чтобы хоть как-то обустроить свой ночлег. Пальцы, едва покрывшиеся коростами, снова начали кровоточить и болеть, но я приказала их хору заткнуться хотя бы до утра. Когда «гнездо» было почти готово, я заметила, что теряю еще и волосы. Почесав макушку, я обнаружила прямо в центре головы приличных размеров лысину. Из нее уже пробивался робкий пушок других, более густых волос, но открытие ошеломило. Я шептала: «Сука», пока голос не отказал мне – а это произошло совсем скоро, ведь с блевотиной я теряла воду, и горло пересохло вмиг. Даже дыхание стало царапать гортань, но к тому моменту, как жажда стала невыносимой, стала невыносимой и боль. Скрючившись на импровизированной подстилке, я исторгла из себя хрип – больше ни на что я уже способна не была. Кости затрещали, ломаясь, мышцы начали лопаться под кожей, когда приступ жестоких судорог выгнул меня дугой, а потом я потеряла сознание, и пришла в себя только утром, задыхаясь от собственной вони и оглушенная звуком собственного дыхания. Пауки меня не тронули. Волосы валялись вокруг, пахло мочой, экскрементами и чем-то еще, похожим на мускус. Я поняла, что первую ночь я выдержала, но впереди были еще, по крайней мере, две, в течение которых судороги будут все сильнее. А Альстам все ближе. И кто даст мне гарантию того, что она найдет меня не ночью, в состоянии абсолютной беспомощности, когда единственное, на что я буду точно способна – это мяукать от боли, как кошка в родах? Ненавидя состояние, в котором я оказалась по ее вине, ненавидя ее саму, я тем не менее, не могла не признать, что стала… сильнее? Я поднялась на ноги, не помогая себе руками. Просто согнула колени в другую сторону, как будто ноги были на шарнирах. Собрав со стены вяло сопротивляющихся пауков, я отправила их себе в рот – невыносимый голод требовал немедленного удовлетворения, и мне было плевать, что еще несколько часов назад я их боялась. Солому надлежало сменить на чистую, да и мне самой неплохо бы помыться. Интересно, в деревне есть вода? Я припоминала, что в таких вот забытых селениях еще остались колодцы – старые, с деревянными подгнившими срубами, готовыми обвалиться в любую минуту. Я готова была прыгнуть туда, если найду, настолько сильной при мысли о воде оказалась жажда. Что-то заклокотало внутри, когда я выползла на свет из дома, где провела свою первую страшную ночь. Кислород наполнил легкие, заставив грудную клетку расправиться. Волосы, длиной уже почти до плеч, были грязными и свисали с головы подобно пакле, но они отросли, а значит, я не останусь лысой. Я села на землю, абсолютно голая, как новорожденный ребенок, и осмотрела свое тело с ног до головы. Руки стали длиннее. Ноги – тоже, более того, суставы и на них, и на руках гнулись в обе стороны. Ребра разошлись, и моя маленькая грудь стала еще меньше, словно атрофировалась за ненадобностью. Волосы на лобке и на ногах исчезли. Пока это было все, но я понимала, что такие изменения – только верхушка айсберга, и то, что отражается на моем теле снаружи, есть лишь малая часть происходящего внутри. Мною овладело безразличие. Я понимала, что должна испытывать страх и отчаяние перед такими кардинальными переменами, перед болью, прошедшей и будущей, но было все равно. Я потянулась всем своим новым телом, и тут подувший ветер донес до меня запах Альстам, терпкий, пряный, как запах пробежавшего несколько километров марафонца. Она искала меня, чтобы вернуть? Убить? заставить сделать то, чего хочет? Но ветер пока был на моей стороне, и чувствовать меня Альстам не могла. Я понимала, что в сражении с ней я проиграю, как пить дать, но какая-то часть меня внутри взбунтовалась и потребовала выйти навстречу и принять бой. Какая-то нечеловеческая часть той личности, что не могла больше называть себя Дашей Перовой, вдруг подала голос и заговорила со мной на языке инстинктов и чувств, о которых еще днем ранее я не имела ни малейшего понятия. Я вскочила на ноги так быстро, что сама не поняла, что делаю. Прикрыв ладонью лицо, я повернула голову в сторону волны запаха, словно ожидая, что из-за холма вот-вот появится та, которая вынудила меня совсем недавно ковыряться в своих внутренностях. Конечно, я ее не увидела, но ветер как назло, вдруг начал ненавязчиво, но уверенно менять направление, а это значило, что нужно убираться из деревни как можно скорее. Альстам наверняка ощутит исходящее от помойки, где я провела ночь, амбре – ведь пахло очень сильно. Определить направление для нее не составит труда, а там уже вечер, и я буду валяться в собственной моче и не смогу оказать ей должного приема. А оказать его очень хотелось. Я откинула с лица волосы и повернулась на восток, навстречу солнцу. Нужно отыскать колодец и напиться. Совершенно голой я пошла по единственной деревенской улице, попутно заглядывая во дворы и пытаясь определить наличие в них колодца. Мне повезло – почти сразу же я наткнулась на один такой, вполне приличный и даже с каменной кладкой вокруг источенного гнилью деревянного сруба. Ведро, ржавое и дырявое, валялось тут же. Благодаря русский авось, я прицепила ведро за крюк и швырнула цепь вниз, надеясь, что оно не слетит с нее. Не слетело, но и не сдвинулось ниже уровня земли. Повисло, закачалось на цепи с ужасным скрипом, рвущим слух. Пришлось разматывать цепь руками и медленно опускать ведро к воде. Зачерпнула. Кое-как достала его из воды, напилась, потом облилась с головы до ног, вздрагивая от холода и приятных ощущений. Повторила процедуру, поскребла пальцами без ногтей по вспухшей мурашками коже, чтобы хоть немного отмыть приставший к ней животный запах. Раздавшийся сзади голос едва не лишил меня чувств. — Девушка, вы не замерзнете? На улице не май. Я обернулась так быстро, как могла, схватила ведро и прижала к себе в попытке прикрыться. Мужчина, вышедший из дома, был немолод по моим меркам – лет сорок пять, одет в рубашку и поношенные брюки цвета хаки. На ногах – сланцы, из чего я сделала вид, что он здесь живет, а значит, ни дом, ни колодец не заброшены. — Поздно прикрывать-то, - беззлобно усмехнулся мужчина. Достал из нагрудного кармана рубашки пачку дешевых сигарет и закурил, глядя на меня взглядом, не лишенным вполне понятного интереса. – Нудистка что ль? — Нет, - едва вымолвила я, дрожа от холода. – Просто шла… шла мимо. Пить захотела вот. Я не рискнула отпустить ведро. — Я сейчас уйду, только… только отвернитесь, пожалуйста. Я не хотела никому мешать, правда. — Каким лядом в нашем захолустье оказалась? – мужчина словно и не слышал моей просьбы. – Натальина внучка, что ль? До меня, наконец, донесся запах алкоголя – ну, все ясно, чем еще заниматься в такой глуши? Я не боялась, ибо понимала, что справиться со мной в случае чего это деревенский алкаш не сможет, но все же взгляд масленых глаз тревожил – мужчина все-таки, плюс еще и крупный. Отступив на шаг, я постаралась придать лицу спокойное выражение. Отставила ведро на край колодца. — Нет, не Натальина. Извините, я пойду. Спасибо за воду. Развернувшись, я направилась прочь, держа ушки на макушке, и, как оказалось, не зря: буквально через пару шагов меня окликнул голос, в котором теперь отчетливо слышалась развязность и похоть: — Эй, девушка! У нас вообще-то вода не дармовая. Надо бы и заплатить! Я сделала вид, что оглохла, только ускорила шаг, не желая нарываться на неприятности. Когда он схватил меня за руку, я была к этому готова.
Дата: Понедельник, 10.11.2014, 00:32 | Сообщение # 4
Из показаний Матвея Фролова, (он же «Матюша малахольный») безработного: Матюша: Не, и мне чо, реально не дадут денег, да? Не, я тогда пойду, мужик, я пойду. Не обижайтесь, но мне выпить щас надо, руки же трясутся. Околею тут, кто матери помогать будет? Сотрудник полиции, капитан Сергей Иванович Гарибов: Матвей Ильич, сядьте, пожалуйста, я Вас очень прошу. Давайте успокоимся и поговорим, а потом Вы пойдете и выпьете, если захотите. Матюша: Захочу? Ха! Капитан Гарибов, да Вы бы в штаны наложили после того, что я видел, не то, что выпить бы захотели! Срань Господня, да там была такая хрень! Я просто дуба не дал едва, когда увидел эту девку, а уж запах от нее был такой, что зашатаешься! И совсем голая, прикинь, мужик, совсем! Гарибов: Так Вы говорите, убийца вашего соседа была неместная? Матюша: Ясен пень, капитан! Я сиськи всех девок здешних перещупал, а эти, мать их, совсем незнакомые были. Я по роже-то ее узнать не могу, грязи на ней столько было, что вообще непонятно было, красотка это или страхолюдина, но сиськи… Такие, маленькие, как детские… Ну, то есть, я не хочу сказать, что детские сиськи я тоже щупал, но… Гарибов: Давайте от си… от других частей тела перейдем все-таки к лицу. Так вы говорите, ее не узнали. Значит, девушка была неместная, и она была абсолютно голая, правильно? Матюша: Да. Гарибов: И что она делала, когда вы ее увидели? Матюша: Блевала. Гарибов (издает неясный звук): А если поподробнее? Расскажите все с самого начала, пожалуйста. Вот вы вышли из дома, и?.. Матюша: Хоть закурить-то можно? А то как вспомню, дрожь пробирает. Тут либо рюмаху, либо сигаретку, хоть как надо. Гарибов: Курить можно. Матюша (закуривая): Так вот. Я с матерью живу один. Она у меня старая, почти не ходит, иногда мочу не держит, в голове не все ладно у нее… В общем, старуха, девяносто почти, что тут говорить. Жена моя давно ушла от меня, не стала тут с алкашом жить… а ведь я, капитан Гарибов, хоть и алкаш, но мужик! Дров нарублю, скотина всегда сытая, в сарае навоза не коплю, в общем, по хозяйству работаю нормально. А водка… Ты глянь-ка вокруг, да скажи: ну как, как тут без нее? В общем, и вчера, после того, как корову выдоил, я рюмашки две всадил. Гарибов хмыкает. Матюша: Ну не две, ну бутылку, один хрен – вырубило меня, да так, что еле встал утром, когда корову выгонял. Пришел, снова спать завалился, и продрых до десяти утра, пока мать не застучала в стенку, что ее кормить надо. Встал, пошел в курятник за яйцами да заодно и на двор, а когда назад шел, то их и увидел. (пауза) Я сначала подумал, что еще не протрезвел. Вижу: у Виталика во дворе вроде баба голая стоит. Проморгался: точно, стоит, сиськи по ветру. Волосы длинные, грязные, мокрые, лицо тоже все черное, в разводах, как будто ведро воды грязной на себя вылила. Прислонилась к Витальке, и вроде как он ее держит, а ее тошнит, да так страшно, что аж выворачивает. Я на крыльцо поднялся и смотрю. Вижу: Виталька глаза закрыл, так ему противно, а тут ветер оттуда подул, и меня самого чуть не вывернуло от вони. Такое впечатление, что баба эта дней пять назад уже сдохла, на солнышке полежала, а потом отряхнулась и пошла по деревне гулять. Там и блевотиной, и кровью какой-то старой пахло, и гов… Гарибов (поспешно): Давайте все же ближе к делу. Матюша: Ну а я к чему? В общем, стою я смотрю, а к горлу все подступает, и, наверно, я тоже что-то вякнул, потому что баба эта блевать вдруг перестала, голову подняла и резко так в мою сторону повернула. Как в фильмах про этих долбаных вампиров, знаешь, мужик? Нам привозили в кинотеатр недавно хрень какую-то молодежную. «Сумерки» что ли. Ну так молодежи у нас Романыч, которому в прошлом году сорок было, да я. Пошли, посмотрели, ни хрена не поняли, вернулись. Время только потеряли. Ну, поняли, конечно, что про вампиров было, но ни кровь они не пьют, ни чеснока не боятся. Только двигаются быстро, как эта баба голая тогда. В общем, я еще ничего не понял, а она уже Виталика отпустила и ко мне пошла. И глаза стеклянные какие-то, как у Тузика моего, когда он в прошлую весну сбесился и пришлось его пристрелить. Только у Тузика глаза были карие, а у этой телки черные. Совсем черные, как будто она краски туда нахреначила или… Гарибов: А не выражаться можно? Матюша: Ну… налила. Хотя «нахреначила» - точнее будет. В общем, я увидел только ее глаза, сразу понял, что что-то не так. Смотрю позади нее, пока она ко мне прет. Вижу: Виталик как стоял, так и стоит, глаза закрыты и руки по бокам висят. А потом ветерок подул, и он так ме-едленно стал заваливаться. Заваливается-заваливается – и бац! – упал. Ничком. Как стоял, так и грохнулся, даже пальцем не пошевелил. Вот тут я испугался. А баба эта прет на меня, как бык, глаза выпучила, уставилась и даже не моргает. Я – в сени. Заметался, забегал – ничего же под рукой, как назло, нет. У нас сени холодные, там ничего и не держим, все в сарае. Воровать-то некому, все пять домов – свои, а чужаков редко видим, да и защищаться даже от них не приходилось. Опять же: нечего воровать. Старики только остались да мы – пара алкашей, которые никому нафиг не нужны. Схватил я с подоконника замок дверной, амбарный, и выскочил на крыльцо, а тут и она подоспела. Вижу: глаза-то совсем дикие, а по подбородку чернота какая-то течет. Ну я ей со всего маху по голове дал. Гарибов: То есть, прямой угрозы от девушки не было? Вы напали первым? Матюша: Слышь, капитан Гарибов, ты ее сам-то видел? Гарибов: Нет, я не видел, но могу предположить, что… Матюша: Предположения свои себе в одно место можешь сунуть, понял?! Ты, если хочешь, чтобы я заткнулся и вам самим это дело расхлебывать предоставил, ты только скажи! Гарибов (терпеливо): Продолжайте, пожалуйста. Матюша: То-то. И не говори мне тут, что я на нее первым напал. Нормальные люди так не ходят и таких глаз не имеют. Чокнутая она была, та баба. А у меня мать больная. Да тем более, врезал я ей или не врезал – по-моему, ей все равно совсем было. Она только головой помотала, сплюнула зубы на землю и дальше пошла. Я тут заорал, что убью ее нахрен, если она хоть шаг еще сделает, ну, она и остановилась. Как будто даже в себя пришла, что ли. Схватилась за живот и снова блеванула чернотой, а потом лицо вытерла и заговорила. И знаешь, прям таким нормальным голосом, как будто она – моя соседка и кусок хлеба зашла спросить. «Не могли бы вы мне одолжить какую-нибудь одежду? Я знаю, вы живете с женщиной». (пауза) Гарибов: А Вы? Матюша: Ну, сказал я ей, чтобы сошла с крыльца и встала у окна, так, чтобы я ее видеть мог, а потом в материном сундуке порылся и вынес ей юбку и кофту ее. Даю, а она так: «А можно в пакет положить, я попозже одену». И улыбается, ну прям, тю-тю-тю. Правда, хрень с подбородка не мешало бы вытереть, а то жутковато смотрелось. Я пошел за пакетом, а тут, видать, ей опять хреново стало. Голову повернул, вижу: скрутило ее, пополам сложилась и на землю изо рта опять чернота потекла. А потом она завыла, да так, что у меня волосы дыбом на всех местах встали. Мать заворочалась, да как тоже начнет выть на печи… Как по покойнику-отцу выла, когда он с мотоцикла пьяный под мосток свалился и утонул. Ну, тут я уже не выдержал. Высунулся в окно и ору ей, чтобы убиралась нафиг отсюда, пока я ей башку не проломил. И только успел захлопнуть окно, как она в него этой самой башкой ка-ак треснулась. Гарибов: То есть? Матюша: Ну, разбежалась и хотела в окно запрыгнуть, но в ставень ударилась головой. Гарибов: Погодите. Так высота же какая. Матюша: Ну да, почти два метра. Но трахнулась она именно башкой, сам видел. Стекла вылетели, мать заорала благим матом уже, а я ухват схватил и думаю: «Ну все, сейчас полезет, ухватом ей ткну в живот и буду давить, давить, давить, пока все кишки не выдавлю». А у самого-то руки дрожат, как будто с похмела. Кстати, капитан Гарибов… Гарибов: Вам ведь мало уже осталось. Матюша (со вздохом): Ну да, вообще-то мало. В общем, жду я эту бабу, а она не идет. Слышу только от крыльца звуки такие странные, как будто кости хрустят какие. Из окна выглянул, вижу, что девка уже упала на землю, корчится в судорогах, да так ее выгибает, что хрустит все. Я подумал тогда, что если она у меня во дворе подохнет, да плюс еще и Виталька через дорогу явно не полежать после перекура прилег, то совсем кранты. Вышел с ухватом в руках, наклонился над ней и стал в зубы железкой тыкать. Учили нас, что если припадок, надо между зубов ложку вставить, чтобы язык не запал, ну этой придурочной и ухват сойдет. И вошел ухват-то… Только она рот широко вдруг открыла и ка-ак клацнет зубами. И еще раз, и еще! Зубы все нафиг повылетали, кровища во все стороны, ну тут я меня на блевотину пробило. Наклонился я, водка хлынула вчерашняя, да так пока вся не вышла, и блевал. Пришел в себя, вытер слезы: бабы нет, как в воду канула. Только лужа черная да зубы вокруг валяются. Посоветовались с соседкой, теткой Ларисой, и решили вот вам позвонить. Гарибов: Значит, про то, что стало причиной смерти Вашего соседа Виталия Волкова, вы не знаете. Матюша: Нет. Вот что видел, то сказал. Гарибов: И никто больше эту девушку не видел? Матюша: Вроде нет. Ну, думаю, если бы увидели, сказали бы мне. Я же первым делом по дворам пробежал, предупредил всех насчет нее. Надеюсь, и не увидят. Я теперь спать не смогу, ее глаза перед лицом стоят. Единственная голая баба, на которую мой червяк не встал. Даже на алкашку Светку… Гарибов: Это к делу не относится. Матюша: Тогда мне больше рассказать вам нечего. Так от чего Виталька-то умер, скажете? Тетка Лариса сказала, хоронить будут в закрытом гробу. Что эта баба с ним сделала? Гарибов: Это информация конфиденциальная. Сказать не могу. Матюша: Твою мать. Я так и знал. Ладно, хрен с вами. Мне, правда, не заплатят? Я же вроде как дал полезную информацию. Гарибов: До свидания.
Надя Климкина купила машину всего полгода назад. Нежного яблочного цвета кузов, розовый в цветочек салон, яблочный ароматизатор – она сделала минивэн игрушкой, символом, таким же гламурным и сексуальным, как и сама Надя. За полгода на крыше машинки не посидела ни одна птичка. Салон мылся шампунем для автомобилей, коврики пылесосились каждую неделю, она даже тапки купила специально для вождения. И уж конечно, Надя никого не катала. Что вы. Упаси Бог какому-нибудь чужаку усесться с грязной и пыльной обувью в ее малышку! И вот под кузовом в первый раз что-то застучало. Надя с замиранием сердца пригнала свою малышку в автосервис и, как родственник тяжелобольного, уселась рядом с дверями, ожидая страшного приговора и кусая кончик наманикюренного пальчика. Лысый потный автослесарь оглядел девушку с ног до головы, хмыкнул, почесал пузо, прикрытое замасленной тканью комбинезона, и сказал: — Три штуки, дамочка. Корзина полетела, надо менять. Надя привстала, оправила ситцевую юбочку и вскинула голову. — Я вам не дамочка, а если будете грубить, пожалуюсь, куда надо! Я женщина, и прошу уважительного к себе отношения! Она надеялась, что реплика прозвучит достаточно высокомерно и с достоинством, и наглец сразу же осознает, какую ошибку он совершил, но пузатый слесарь только поджал губы. — Да мне хоть обезьяна, лишь бы деньги платила. Так будете заказывать деталь? Или, - тут на лице его скользнула ехидная ухмылка, - можете купить на авторынке сами, а мы за тысячу установим. Надя понятия не имела, что такое «корзина», но манеры этого болвана окончательно вывели девушку из себя. — Ключи! – протянув руку, скомандовала она. – Услугами вашего сервиса я пользоваться не намерена! И вот теперь сквозь клубы дорожной пыли она гнала свою яблочно-зеленую красавицу в город, к нормальным специалистам, которые не будут разглядывать ее ноги под просвечивающей тканью юбки и пялиться маслеными глазками на полную Надину грудь. Хотелось пить. Минералка лежала в холодильнике, и, остановившись, Надя достала запотевшую бутылку, отвинтила крышку и отпила, все еще злясь на автомеханика и на себя за то, что повелась на разговоры друзей о дешевизне. Впереди послышался какой-то неясный звук, как будто кто-то ударил в барабан, но, вглядевшись в дорожное полотно, девушка ничего не заметила. Уже скорее бы город. Какое счастье, что у нее в машине кондиционер – Надя еще при покупке запросила эту опцию, и ни разу о такой приличной трате денег вдобавок к основной не пожалела. Тучи пыли, несущиеся по дороге, ужасали ее: стояла неимоверная жара, и без кондиционера она уже дважды оказалась бы пропитанной этой пылью насквозь. Она и салон ее малышки. Надя любовно погладила обивку пассажирского сиденья, убрала бутылку обратно в холодильник, пристегнулась и тронулась с места. Спустя полтора километра от места своей остановки Надя увидела на обочине что-то странное. Нет, полицейская машина не показалась ей странной, она видела их и раньше, но мигалки были включены, а двери открыты, и девушка удивилась такой беспечности. Она проехала было мимо, но потом что-то заставило ее притормозить и напрячь зрение, вглядываясь в зеркало заднего вида. Человек, сидевший на переднем сиденье машины, похоже, спал. Или был без чувств. Может, ему стало плохо? Надя остановилась в нерешительности. Истории о незнакомцах на дороге, которые вроде бы выглядят безобидно, а на самом деле притворяются таковыми, чтобы в подходящий момент схватить вас за горло, всплыли в голове девушки. Она решила не выходить из машины, а просто вернуться и спросить через окно у полицейского, все ли с ним в порядке. Медленно яблочно-зеленый минивэн сдал назад. Машина была европейская, с рулем с правой стороны, поэтому Надя оказалась к спящему полицейскому достаточно близко. Опустив окно всего на палец и заблокировав двери, она притормозила и позвала: — Мужчина! Тот не шевелился, точнее, шевелился, но не так, как ожидала Надя. Казалось, это не настоящий человек лежит, уткнувшись лицом в рулевое колесо, а кукла, тряпичная и безвольная. Подул ветерок, и расширившимися от ужаса глазами девушка заметила, как он заставляет «плясать» голову мужчины. Казалось, будто она ничего не весит. Несколько раз подпрыгнув на руле, голова опустилась на прежнее место, а Надя, застыв в шоке, не могла оторваться от этого зрелища. От следующего дуновения голова особенно сильно подскочила, и девушка, шестым чувством понимая, что этого делать нельзя, опустила окно еще немного и наклонилась, чтобы увидеть, что же случилось с лицом бедняги. Выпученный, вылезший из глазницы глаз злобно воззрился на нее. Надя взвизгнула и нажала на педаль газа. Окно затворилось нажатием дрожащего пальца на кнопку справа от руля, автомобиль поднял клубы пыли и покатил прочь. А голова полицейского все плясала и плясала на ветру.
Дата: Воскресенье, 16.11.2014, 08:55 | Сообщение # 7
Сашу трясло. Она налила себе еще виски, чтобы прогнать страх, потом еще – и наконец, в достаточной степени опьянев, отошла от бара. Ну, давайте же. Давайте же, суперки, разбегайтесь по крови, струитесь по ней, лейтесь из глаз! Она шатающейся походкой подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Два ненавистных ультрамариновых шарика уставились на нее. Страх. Он гнездился на самой глубине Сашиных глаз, темный, безликий и такой непривычный. Она боялась его. Боялась этого нового ощущения, боялась того, что оно делает с ней и того, что сделает с ней Владис, когда узнает, что произошло. Стараясь успокоиться и привести себя в более или менее уравновешенное состояние, она принялась разглядывать висящие на стенах приемной Владиса картины. Портреты Пятерки и их любимого хозяина в полный рост, выполненные разным художниками в течение шести лет – по мере того, как сама Пятерка формировалась. Сара Первая. Золотистые волосы длиной до поясницы, необыкновенные глаза цвета морской воды, точеная фигура и черты лица, которым позавидует любая модель. Первая любовница Владиса, которой он дал возможность питаться от себя. Тогда же, видимо, он и принял решение окружить себя женщинами. Что было до Сары, не знал никто, но ходили сплетни о том, что женской Пятерке предшествовала мужская, которая вскоре после ее появления исчезла так же быстро, как и появилась. Сара имела любовника на стороне, Черри, прозванного так за любовь к черри-бренди. Владис не возражал. На портрете она сидела в обитом бархатом кресле, а он стоял позади, со своей неизменной полуулыбкой, положив руку на ее обнаженное плечо. Белое платье с фестонами делало маленькую грудь чуть больше. Саша злорадно подумала, что Сара, как видно, переходное звено между прошлой страстью Владиса к мальчикам и тогда еще будущей – к девочкам. Тамара Вторая. Тонкая, длинная – метр девяносто, с рыжими медными волосами и темными глазами, она была выше Владиса на полголовы, что ему, и он это не скрывал, нравилось. Тома умирала от туберкулеза в больнице, когда она увидел ее, влюбился и сделал своей подопечной. На портрете одетая в простую белую блузку и черную юбку девушка стояла, обняв Владиса за талию, а он с полуулыбкой прижимался к ее груди. Юлия Третья. Женское подобие Владиса, она до мелочей подражала ему в одежде, прическе и манерах. Постригла свои темные волосы, выбелила их до седины, чтобы стать похожей на любовника. Перевязывала грудь, похудела, сделала ринопластику, убрав горбинку. На портрете они в одинаковой одежде сидели на диване, лицом друг к другу, поджав под себя ноги и держась за руки. На лице Юли была почти его полуулыбка. Владис смотрел на нее с серьезным, редким у него, выражением лица. Саша поморщилась. Грязная лесбиянка. Она была уверена, что Юля пришла к Владису только потому, что ей нравились их групповые оргии, в которых все спали со всеми. Она однажды оказалась поблизости во время прелюдии – того момента, когда доведенные до неистовства перерожденки готовы либо трахнуться, либо убить. Волна накрывшего ее возбуждения была такой дикой, что она поспешила сбежать, пока не поддалась этому всеобщему помешательству. Секс и насилие. Два закона, вечных и незыблемых. Две силы, движущие эволюцию, Эрос и Танатос – влечение к любви и влечение к смерти. Философия Владиса позволяла объединять их обе. Саша посмотрела на портрет Тамилы Четвертой. Влюбленная во Владиса до самоотречения, Тала делала все, что он скажет. Грязная работа по уборке после неосторожной выходки кого-нибудь из городских или наказание пересекшего границы территории Владиса чужака – все ложилось на ее плечи. На портрете она в платье времен королевы Виктории стояла у камина. Владис, опустившись на одно колено, протягивал ей алую розу. Темные волосы Тамилы были убраны в прическу, отставляя открытой шею. По ее взгляду, даже на портрете не отрывающемуся от лица любовника, было ясно – если Владис попросит, Тала отдаст за него жизнь. И, наконец, Натали. Будучи самой молодой из перерожденок в Пятерке, она еще не забыла свою бытность скромной учительницей в школе, поэтому вела себя скромно и тихо. Носила очки, не пила, что попало, и не делала глупостей. На портрете, и если честно, он нравился Саше, несмотря на то, что сам «парад шлюх» просто бесил, Владис обнимал Наташу со спины. Откинувшись в его объятьях, она смотрела на мир доверчиво и невинно. Полуулыбка любовника, естественно, была на месте. Дверь открылась, и из кабинета выплыла, поджав губы при виде разглядывающей портреты Саши, Тамила. Ее губы были сжаты, и Саша поняла, что говорили они с Владисом явно не о погоде. — Он один? – она попыталась, было, пройти мимо, но Тала ухватила ее за локоть и оттащила от двери. — Скажи, что случилось. Почему ты напилась, и почему на тебе лица нет? Саша вырвала руку и шагнула к закрытой двери, но Четвертая снова преградила путь. — Я буду говорить только с ним! — Эй, если тебя спрашиваю, значит, это важно, не так ли? – вспыхнула Тала. – Что произошло? Это связано с тем убийством на твоей территории? Интересно знать, почему ты сразу не доложила нам? Саша попыталась вырваться, но теперь Четвертая держала крепко. Несколько мгновений девушки смотрели друг на друга с невыразимой ненавистью в глазах, потом алкоголь ударил Саше в голову, оказав, наконец, свой эффект, и она выпустила суперфагов. Перед глазами потемнело. Зрачки расширились от выброса, и на мгновение ей показалось, что реальность замерла, как тигр перед прыжком. Медленно рука Талы с распускающимися когтями поплыла к ее лицу, медленно она отклонилась назад, и, встав на мостик, ногами ударила Четвертую в живот. Прыжок тоже был медленным… до того момента, как, схватив ее за наносящую удар ногу, Тала не вывернула ее так, что захрустели кости. Потом все стало происходить стремительно. Падение – и, ощетиниваясь, Саша, вскочила на четвереньки в тот самый момент, как когти царапнули по полу в миллиметре от ее бока. Они уставились друг на друга, шипя, как две разъяренные кошки. Тала махнула рукой, оставив на щеке Саши глубокую царапину. — Угомонись! — Не смей меня успокаивать, ты, шлюха! – почти беззвучно выплюнула Саша. Она вдруг поняла, что хочет убить. Убить или быть убитой – лишь бы оттянуть, отдалить тот момент, когда придется предстать перед Владисом и сказать ему, что она облажалась. — Эй, эй, девочки! Но она не успела. Тала вскочила на ноги, едва раздался голос, но Саша так быстро уже не смогла, и ей пришлось сначала сесть на корточки и только потом встать, и все это под бдительным оком Владиса, наблюдающего за ней с порога своего кабинета. — Привет, Саша, - с любопытством глядя на нее, сказал он. – Ты что, выпила мой виски? Она оттерла кровь с лица и промолчала. В голове крутились с десяток возможных зачинов для реплик, но ни один из них не годился. — У нас новенькая, - наконец, сказала она. Владис спокойно кивнул. Его светлые, почти прозрачные глаза не отрывались от ее лица. Саше не нравилось такое санирование, но она не посмела отвести взгляда. — Да. Девочка бегает по твоей территории, я в курсе, - сказал он. – Ты пришла сообщить мне вчерашние новости? Он сделал шаг, и Тамила, почувствовав, что пахнет жареным, тут же испарилась. Оставшись наедине с Владисом, Саша занервничала. Казалось, приемная стала темнее и теснее, а портреты надвинулись, окружая. Владис приблизился, невесомым прикосновением поднял ее лицо за подбородок и заставил посмотреть в глаза. — Или, - он сделал паузу, - ты хочешь сказать мне что-то еще? Дыхание перехватило, как всегда, когда он начинал говорить этим пробирающим до мурашек голосом. Она сглотнула, пытаясь восстановить самоконтроль. Попыталась отступить, но обнаружила, что уже стоит, прижавшись к стене. Нежно Владис провел пальцем по уже заживающему следу Талиного когтя на ее щеке, и внутри Саши все сжалось. — Она покинула мой ареал, - сказала она, не в силах больше бороться. Холод пробрал ее до костей под его взглядом. — Как? — Я… я не ожидала, что она нападет сама. Она выследила меня по запаху, а потом проникла в дом и… - не удержавшись, Саша всхлипнула. – Она оглушила меня, ударив обухом топора по голове! Потом сбросила в колодец и вытянула цепь наверх. Пока я выбралась, ее уже и след простыл. Я не знаю, откуда она взялась, и почему она знала, что я могу причинить ей вред! Владис, пожалуйста, ты ведь тоже не ожидал бы подобного! Он смотрел сквозь нее и как будто бы не видел. — Значит, я был прав, - и, словно очнувшись, - вот что, Саша. Ты напугана, ты пришла в себя после травмы. Но всего этого можно было бы избежать, если бы ты сразу сказала нам о чужаке, а не решила бы заняться самодеятельностью. И ты сама это понимаешь. Она задрожала. — Посмотри на меня. Саша попыталась, но не смогла. — Посмотри на меня! Сопротивляться не стоило. Подняв голову, она встретилась взглядом с кусками льда – глазами Владиса. Несколько секунд он разглядывал ее, словно решая, что делать, но Саша знала, что все уже решено. — Боюсь, мне придется тебя наказать. Тамила! Та возникла беззвучно, раскрыла на глазах плачущей Саши упаковку стерильных перчаток. Засучив рукав, Влад нырнул рукой в одну их них – левую, ведь он был левшой. — Отойди. Не хочу тебя испачкать, - интонации его, обращенного к любовнице, голоса изменились, он чуть потеплел, но Саша знала, что ее судьбы это не изменит. Тала послушно отступила. Владис – тоже. — Подними кофту. Пальцы не слушались Сашу, но она честно попыталась. Со второго раза это получилось. Закрыв глаза, она внутренне приготовилась, но все же удар был настолько сокрушительным и жестким, что Саша просто задохнулась от боли. Открыть глаза она не решилась. Рука Владиса шарила в животе, причиняя невероятные страдания, и она уже почти была готова умереть, когда резкий рывок вдруг породил взрыв, после которого все стихло. Сползая по стене, Саша плакала. Она увидела, как Тала раскрыла под рукой Владиса черный пакет, и он бросил туда окровавленный кусок мяса – то, что извлек он из ее, Сашиного чрева. Снял перчатку, отправил ее туда же. Услышав Сашины всхлипы, он на мгновение замер. Повернул голову. — Опусти кофту, вставай и иди к себе, - в голосе звучала сталь. – В следующий раз, Сашенька, это будет почка, а не что-то ненужное, как сейчас. Поняла меня? Сжав зубы от боли, пронзающей тело, она заставила себя подняться. — Проводить? – спросила Тамила. — Не надо. Она знает, где выход.
Сообщение отредактировал Nightmare - Воскресенье, 14.12.2014, 00:13
Дата: Воскресенье, 14.12.2014, 17:34 | Сообщение # 9
Я пришла в себя на окраине города. В мусорном баке возле собственного дома, окруженная объедками и пустыми консервными банками. После того, как меня скрючило в последний раз, мозг словно отключился. Воспоминаний о том, что было дальше, сколько времени прошло, и как я сюда попала, не было. Вообще. Это мне не нравилось. Кто знает, что я натворила, будучи под влиянием суперфагов? Надеюсь только, никого не убила. Я оглядела себя и пришла к выводу, что вполне могла бы. Руки, живот, ноги до самых щиколоток – все было покрыто слоем засохших крови и грязи. Казалось, меня окунули в чан с кровью, а потом хорошенько поваляли в пыли. Пахло это все, должно быть, отвратительно. Я выбралась из-под кучи мусора наверх, перевесилась через край. Рухнула грудой костей на землю возле бака и замерла от накрывшей меня волны боли. Привычной, нормальной боли от удара о землю при падении с высоты. Кажется, закончилось. Кажется, я переродилась. Мысли постепенно приходили в порядок. Я понимала, что стала другой, но теперь уже не пыталась сопротивляться и не испытывала отчаяния или страха. Просто чувство осознания неизбежности уже произошедшего. Просто принятие себя такой, какой я стала. Существование в размазанной за краем нормального сюрреалистической Вселенной закончилось. Пора было приводить себя в порядок и разбираться с тем, что делать и как жить дальше. И первым делом мне нужно было помыться. Естественно, идти домой я не могла. Меня там ждали, и ждали не для того, чтобы накормить, напоить и спать уложить. Альстам не оставит меня в покое, что бы ни случилось. Но и одной мне было не выжить. Оставалась последняя надежда. Нужно найти других таких же, как я. А в том, что такие существуют, я была уверена. Не может быть, чтобы я и Альстам были единственными в своем роде. Я покопалась в мусорном баке. Желтая «мистическая» пресса должна была стать для меня главным источником информации. Муниципальные газетенки освещали только политику, и изредка – события местного шоу-бизнеса, вроде концерта Аллы Пугачевой или приезда губернатора. Основная же масса происходящего в городе оставалась для его жителей тайной за семью печатями, и только среди мусора «желтых» листов можно было отыскать правду. Собрав все газеты, которые удалось найти в мусорных баках, я перебралась подальше от вонючих контейнеров в заросли вишни у забора, окружающего участок земли у дома, в котором я когда-то жила. Почему-то этот крохотный клочок, соток в шесть площадью, было принято именовать не иначе как «приусадебное хозяйство». Разложив свое «хозяйство», я стала проглядывать заголовки статей. Где-то там, среди сообщений о том, что инопланетяне, оказывается, уже живут на Земле, и рассказами очевидцев о секс-скандале с участием очередной старлетки, таилась истина. И я ее нашла. В разбросанных по страницам заметках о пропавших людях и о странных событиях, в которых принимали участие нынешние пациенты психушек, я откопала нужную информацию. Интуиция не подвела. Альстам была не единственной в городе, кто мог грызть железо и заставлять людей выблевывать наружу свои внутренности. Я насчитала, по крайней мере, упоминания о пяти подобных ей существах. Похожее на женщину и мужчину одновременно создание, обладающее невероятной силой и ловкостью и ухитрившееся засветиться в каждой точке города, по-видимому, было у них главным. Я посмотрела на фото, сделанное одним из свидетелей «суперменского» прыжка вышеупомянутого Ж+М с земли на крышу третьего этажа. «А потом он просто развернулся и дал деру, только его и видели». Тонкий силуэт без ярко выраженных половых признаков выглядел на фоне темного ночного неба едва ли не зловеще. Я почитала статью, пытаясь разглядеть за плодом фантазии автора и очевидца то, что могло там произойти на самом деле. Все случилось на одной из вечеринок в местном ночном клубе «Лагуна». Пара парней, перебрав, вышла отлить на задний двор. То, что они там увидели, быстро согнало хмель и с одного, и с другого. Фонарей во дворе не было, поэтому ребятишки и не сообразили сразу, что такое копошится у кирпичной стены клуба, и что за стоны раздаются из тени, скрывающей происходящее. Один хмыкнул и посоветовал тому, кто занят «делом», поменять позу – девушка натрет на попе мозоли. Второй поддержал его гоготом, а потом оба вдруг оглохли от наступившей тишины, которую прервал звук упавшего на землю предмета. «Такой звук я в саду слышал, когда яблоко с ветки падало», - заявил один. «Или когда гнилой фрукт на землю бросаешь», - добавлял второй. Выступивший из тени человек был похож на мужчину и женщину одновременно. У него были снежно-белые волосы и светлые, почти прозрачные глаза. Он был полностью одет. Девушка, которую так страстно любили пару минут назад, не шевелилась и не двигалась, и, когда второй парень попытался, напрягая зрение, разглядеть ее силуэт, ему показалось, что у стены никого нет. «Привет, парни», - сказал человек. И прыгнул. Парни обыскали двор в поисках той, что так жарко стонала, что не нашли ничего, кроме кучки одежды, сваленной у стены. Платье, трусики, бюстгальтер. «Тут поневоле поверишь в сказки о вампирах», - заканчивалась статья репликой очевидцев. Я покачала головой, дочитав последнюю фразу. Кто бы это ни был, он поступает очень опрометчиво, так открыто себя демонстрируя. Интересно, почему я раньше не читала и не слышала о таких «суперменах»? Я постаралась вспомнить что-то подобное, но не смогла. Или упоминания были редки, или… или их стало больше. Отложив пахнущую гнилыми овощами газету в сторону, я приказала себе сложить два да два. Если эти существа появились не вчера, они очень умело себя скрывали. И что же теперь, именно теперь помешало им оставаться в тени? Ответ был прост. Они активизировались, потому что узнали обо мне. В голове всплыли образы из той, последней ночи моего превращения. Ощущение собственного отвратительного запаха вокруг, темные, почти черные провалы глаз в отражении, лишающая здравого смысла ярость, злость, непонимание, агрессия, стремление убить, убить любой ценой, и Боже, это уже не мое лицо в проеме окна, это кто-то смотрит на меня! Я отшатнулась от воспоминаний, как от реальности в окне. Заставила себя сосредоточиться снова, возвращаясь на день назад, чтобы еще раз увидеть это лицо, наполненное слепой злобой. Нет, оно определенно было моим, и все же я теперь твердо знала, что встретила еще кого-то, такого же, как и Альстам, позавчера вечером, когда искала убежища и приюта для последней ночи и последних судорог. Я постаралась отрешиться от эмоций и найти образы, зафиксироваться на том лице, которое как раз-таки злости и не выражало. Определенно, зол был только один из нас – я. И я напала. Перед внутренним взором замелькали темные пятна. Кровь, брызнувшая из головы той, которую я оглушила чем-то тяжелым. Мои руки, сильные и без малейшего напряжения отрывающие безвольное тело от земли. Глаза девушки широко раскрыты и не видят меня, но им и не нужно меня видеть – их, эти глаза вижу и ужасаюсь я. Они черны, абсолютно черны космической чернотой, в которую я проваливаюсь с головой. Я хочу, чтобы эта чернота исчезла туда же, куда исчезает утром ночь. Я вспоминаю ощущение тяжести и звук всплеска. Кажется, я ее утопила. Кажется, все—таки нет, ибо тогда почему мне так явно сейчас намекают на то, что я – не одна? Я пробежалась по заметкам снова. Да, мне открыто демонстрировали превосходство силы. Это не могло быть случайностью. Хреново. За пару дней я ухитрилась заработать врагов в лице тех, на чью поддержку была готова рассчитывать. Что ж, получается, я теперь одна. Придется учиться выживать, но сначала стоит привести себя в порядок, чтобы не привлекать внимания. Я решила дождаться темноты и попробовать разыскать одежду. Драться голой было как-то не с руки. За всю свою жизнь, пожалуй, я не провела столько времени без нижнего белья. При мысли о ванне и чистом махровом полотенце, в которое можно завернуться, тело зачесалось. Я поскребла голову грязными пальцами. Нет, мне определенно нужна ванна. Откинувшись назад в зарослях вишни, я задрала голову и посмотрела на окна своей квартиры. Внутренний голос приказал не глупить и не лезть на рожон. Черноглазое существо внутри заставило пальцы вытянуться, а ноги стать длинными когтями. Едва справившись с желанием сразу же выскочить из кустов, я все же заставила себя усидеть на месте. Темнота. Пожалуй, на данный момент, она – мой единственный союзник. Даша была рядом. Сидя на крыше в ожидании ночи, Альстам ощущала запах, ее новый, пряный и острый запах переродившегося существа. Он щекотал обоняние и слегка нервировал – как всегда нервировал кто-то подобный рядом. Она приказала себе успокоиться. Угомонила суперфагов, затаила дыхание, привела в порядок пульс. Глупенькая. Зачем же пришла домой? Зачем же вернулась туда, где ее обязательно будут искать? На что надеялась? Альстам слышала, как размеренно и полно дышит перерожденка. Даже если она и ощущала ее присутствие, самообладания не теряла. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо – потому что тогда у них появлялась реальная возможность поговорить, просто разумно поговорить, не переходя на физическое выяснение отношений. Плохо – потому что, если Даша так уверенно себя держит в руках, она может не послушать. И тогда придется ее устранить. Аромат новорожденной заглушал для Альстам все остальные запахи, и только спрыгнув с крыши пятиэтажки на землю перед покинувшей свое временное пристанище Дарьей, она поняла, что все это время они были не одни. Те нескольких мгновений, в течение которых она сканировала взглядом изменения, произошедшие с перерожденкой, позволили другой такой же, как они, подобраться совсем близко и вступить в контакт. Отстав от Альстам на полшага, к Дарье метнулась тень – тонкая, быстрая, опасная. Они едва не столкнулись нос к носу, оказавшись там, где каждая ожидала встретить только одну перерожденку. Владис послал Сару. Ее золотистые волосы змеями ползали по спине, глаза невероятной глубины улыбались, губы обнажали уверенный оскал. Она была уверена в себе и в защите, которую Альстам ощутила, как прикосновение ладони к внутренней поверхности бедра – так, чтобы жертва напряглась, но не так, чтобы испугалась. Владис был здесь, и они обе это знали. Даша должна была ощутить его присутствие, как опасность, Черри как преданный пес держался позади. Они застыли друг напротив друга на пятаке пространства перед парадной дверью. Альстам, преграждающая вход, Даша, занесшая ногу над первой ступенькой, и Сара, неуловимым движением положившая руку ей на плечо прежде, чем Альстам успела ее остановить. — Привет, девочки, - сказала она своим мягким звучным голосом. – Приятный вечер, не так ли? Кажется, нам нужно поговорить. Альстам терпеть не могла эту манеру Сары строить из себя крутого супергероя. — Иди-ка ты на хер, - сказала Даша, не повышая голоса и даже не повернув головы, хотя изменение запаха и частоты дыхания проинформировало всех четверых, что она все-таки встревожилась. – И убери свою гребаную руку с моего плеча. — Черри! – пес Сары отреагировал на оскорбление хозяйки, как и положено – оскалив зубы и приготовившись ударить, и ей пришлось мгновенно натянуть поводок, чтобы предотвратить кровопролитие. – Альстам, пожалуйста, попроси свою девочку не нервничать и не грубить, - сказала она, невозмутимо спускаясь с лестницы. – Я пришла поговорить, не драться. — Идем, - Альстам ухватила Дарью за плечо, крепко, до хруста костей, сжала. – Не сопротивляйся, сделаешь хуже. — Отпусти. — Идем же, - так же спокойно. И Даше пришлось подчиниться. Они проследовали вслед за Сарой на опустевшую к ночи детскую площадку – большой покрытый асфальтом прямоугольник, на котором расположились карусель, качели и песочница – подарок администрации ко Дню города. Альстам не отпускала Дарьиной руки, хотя та больше не пыталась вырваться или вообще хоть как-то проявить агрессию. Не потому что боялась не успеть в случае срыва. Просто читала ее кожные реакции. И они говорили о том, что суперфагов в крови перерожденной больше, чем достаточно. А это значило, что вывести Дарью из себя по-прежнему очень просто. Оставалось надеяться, что Сара не утратила благоразумия. И что Владис не дал разрешения на открытый конфликт. В его результате Альстам не была уверена. Сара уселась на качели, качнулась раз-два, успокаиваясь сама и успокаивая Черри, вставшего чуть позади – но все же на расстоянии прыжка. Дарья и Альстам остановились напротив, нога к ноге. Альстам отпустила руку перерожденки и заговорила первой, как старшая и истинная по рождению, хотя это было неправдой. — Тебя прислал Владис? Сара молча качнула головой в знак согласия. — Чего и следовало ожидать после того шоу, что ты здесь устроила, - пробормотала Альстам в сторону, зная, что Дарья ее услышит. – Чего он хочет, Сара? Девушку я вам не отдам. — Ты должна поговорить с ним в таком случае, - сказала Сара скучающим тоном. – Потому что мне было дано прямое указание выдворить перерожденку за пределы города… после того, как Владик с ней побеседует. — Он попытается обратить ее, полагаю, - спокойно сказала Альстам. – Сделать шестой, коль ни один из Пятерки не может справиться с ней. — Это кто сказал, что не может? – скука в голосе Первой стала фальшивой. Альстам ощутила, как Дарья втянула носом воздух – она тоже почувствовала угрозу, проскользнувшую в воздухе, как ветерок из приоткрытого окна. – Мы просто не хотим крови, ты же знаешь. Мы никогда ее не хотели. А твоя девочка, не успев оправиться от перерождения, уже ее пролила. — Это не обсуждается. Мы покинем пределы города, как только я решу свои дела. — Это наша территория, Альстам! Скрип качелей затих так резко, что тишина стала громкой в мгновение ока. Пару секунд Альстам и Сара глядели друг другу в глаза, а потом последняя выбросила руку в сторону, так резко, что бросившаяся вперед Даша едва не сломала ее. Удар был такой силы, что перерожденку отбросило назад на несколько шагов. — Стоять, Даша. Голос Альстам был тих, но ей и не требовалось кричать – перерожденка либо признает ее власть над собой и подчинится, либо решит ослушаться, и тогда ее точно придется убить, как бешеную лису, забежавшую по весне за черту города. И перерожденка признала. Она позволила суперфагам попасть в кровь, закрыла на секунду глаза и открыла их – один по-прежнему карий, а второй – наполненный тьмой, сочащейся из пор ее кожи, сплетающейся с самыми тайными страхами и вызывающей в памяти все самые жуткие ночные кошмары. — Это – территория Владиса, Сара. Не ваша. Более того, я покинула город добровольно, и имею право посещать его, когда мне вздумается. Пошла прочь. Сара перетекла на ноги, так это и выглядело – движение, лишенное начала и конца, просто движение воздуха и материи, не подчиняющееся законам физики. Черри встал сзади, опустив руку на плечо своей хозяйки, его глаза горело чернотой. Альстам отстраненно подумала, что, пожалуй, ее Дарья не опаснее этого Сариного цепного пса, во всяком случае, ее помешательство, в отличие от его, было временным. Она ощутила прикосновение Дарьиного дыхания к своим волосам, и поняла, что та тоже подобралась и готова напасть. Им обеим нужен был только знак. — Я не подчиняюсь тебе, сука, - сказала Сара. На последнем слове Черри прыгнул. Не было никакой замедленной съемки или чего-то подобного. Стремительно рассекая воздух, Альстам ударила вылетевшего вперед пса Сары. Он шел на смерть сознательно, безоглядно, не колеблясь, и на какую-то долю секунду она успела восхититься его безумством. Смерть от рук Альстам никогда не была легкой. Сомкнув зубы вокруг ее руки, Черрии не разжал хватки, даже когда Альстам оторвала ему голову движением, в которое вложила все силы. На это ушла пара мгновений, но дело свое любовник Сары сделал – Даша, перерожденка без опыта и без должного контроля оказалась беззащитной перед Первой из Пятерки, бесстрашной, сильной и холодной. Впрочем, и в Дарье тоже не было страха. Они схлестнулись, как подростки в обычной уличной драке. Повалились на землю, царапаясь, кусаясь, воя, как мартовские кошки, пока Альстам, отчаянно мотая рукой, пыталась снять с нее голову Черрри. Зубы, длинные и тонкие как иглы, прошли насквозь, разодрав сухожилия и раздробив кости. Альстам поняла, что выведена из строя этим простым приемом так же быстро и бесхитростно, как обладатель черного пояса по карате выводит из строя новичка. Злость выплеснулась через края, и суперфаги ударили в голову быстрее мысли. Она размахнулась и со всей силы ударила головой Черри по железной стойке качелей. Череп раскололся, как орех, мозги потекли наружу по руке, заливая ее дурной пахнущей зеленой жижей. Раздался хруст костей. Дарья закричала. Обернувшись, Альстам увидела, что Сара оседлала перерожденку подобно наезднице. Права рука Дарьи повисла как плеть, левой она безуспешно пыталась выдернуть из горла выпущенные Первой когти. Альстам ударила по качелям еще раз, сжав зубы от пронзившей все тело болевой волны. Череп распался на две половинки, мягко упал в песок, съеживаясь и превращаясь в пепел прямо на глазах. Челюсти остались сомкнутыми на руке. — Проклятье! Альстам понимала, что время уходит, как кровь сквозь сомкнутые пальцы. Даша билась в агонии, умирая у нее на глазах, пачкала лицо склонившейся над ней Сары кровью, бьющей из разорванного сосуда, но все еще пыталась, все еще безуспешно пыталась справиться с ней. А потом она дернула головой и впилась зубами убийце в грудь. Челюсти Дарьи заработали, как жернова, перемалывая ткани, мышцы, и добираясь до кости, за которой бешено забилось от страха сердце Первой. Сара дернулась. Еще раз. Отпустила горло, ударила Дашу по голове снова и снова, панически пытаясь вырваться из хватки перерожденки, пока та не сожрала больше, чем она может восстановить. Но Дарья ела очень быстро. Альстам отвернулась, не выдержав зрелища, и не смогла заставить себя взглянуть в том направлении ровно до тех пор, пока за спиной не раздался тихий предсмертный писк Сары.
Я сошла с ума. Тысячей осколков мой разум разбился от удара о реальность, которая сказала мне, что я теперь не та, кем была раньше. Зажимая руками разорванное горло, я чувствовала, как срастается под пальцами то, что не должно было срастись, как заживает страшное, смертельное ранение, нанесенное мне той, что лежала сейчас на мне, закатив глаза к небу, на котором не было видно звезд. Кровь уже не била ни из ее, ни из моих ран, вот только для меня это означало совсем не то, что для моего врага. Я только что сознательно убила человека. Альстам бранилась где-то поблизости. Столкнув с себя тело мертвой девушки, я попыталась подняться – и тут же со вскриком рухнула на землю – шею потянуло так, что, казалось, сейчас разорвет. Перевернулась на спину. Прижимая пальцами стремительно набухающий над сонной артерией шрам, свободной рукой я уперлась в землю. Закряхтела, встала на колени, скользя в мокром от крови песке, пошатнулась от накатившей слабости. — Да чтоб ты провалился! – завершила Альстам свою речь звучным крещендо. Потом, видимо, обратила внимание и на меня, ибо следующие слова прозвучали ближе. – Дарья, ты как? — Хреново, - все еще стоя на четвереньках, отозвалась я. — Помочь? Я замотала головой. Нахлынувшая волной слабость постепенно проходила, круги перед глазами замедлили свою бешеную пляску. Поднявшись сначала на одно колено, я через пару мгновений твердо стояла на ногах. Альстам оказалась совсем рядом, один за другим она выдергивала из запястья то, что я сначала приняла за проволоку. — Спокойно только, Даша, - разглядев, наконец, что это были длинные, похожие на рыбьи кости, зубы, я ахнула и отступила на шаг. Альстам ухватила меня за рукав и заставила остановиться. – Спокойно. Сара прямо позади тебя. — Сара? — Первая из таких же, как ты. Подруга моего… брата. Я уловила паузу в ее словах, но размышлять не стала. Пространство качнулось и медленно поплыло из-под ног, когда Альстам выдернула еще один зуб из окровавленной руки и со злостью швырнула его на землю. — Вот гад! Это был Черри, любовник Сары, - пояснила она для меня. – Бешеная собака, сволочь, каких мало. Ухватив двумя пальцами один особенно крепко засевший зуб, Альстам стала расшатывать его в ране. Не выдержав, я отвернулась. Тело Сары, раскинувшееся привольно и вольготно, оказалось прямо перед глазами. Ткань платья, пропитанная кровью насквозь, не сохранила и остатков своего истинного цвета. Клочки одежды валялись тут и там. Я увидела разорванную от ключиц, остро белеющих в темноте, до самого паха плоть, жирную печень, выпавшую из ужасной раны на песок, легкое, пузырящееся розовой пеной. Перламутровые кишки слегка подрагивали в последних предсмертных судорогах, скрюченные пальцы тянулись ко мне, как ребенок к матери. Одной груди не было. Я едва успела отбежать на пару шагов, чтобы не забрызгать убитую хлынувшей из желудка кровью. Внутренности сжимались снова и снова, как насос, кровь лилась из меня вперемешку с фаршем, с кусками мяса, которые я, отчаянно борясь за свою жизнь, проглотила, не подавившись. Господи! Спазмы вывернули меня наизнанку. Слезы, сопли – все текло рекой, и я упала бы на колени прямо в эту жижу, если бы не сильные руки, подхватившие меня. Если бы не голос, резкий и спокойный, пробившийся через затопляющее разум безумие и не давший мне утонуть в нем. — Даша, все нормально, все нормально, - говорила Альстам. – Возьми себя в руки, все нормально. Я увидела в луже кусок плоти – сосок и часть груди. Осознание того, что все это сделала я, едва не свело меня с ума, но со мной была Альстам, и она, резко ударив меня по щеке, привела в чувство. Я зарыдала. Закрыла глаза, позволив Альстам оттащить меня прочь, прижать к себе и одним прыжком, легко, словно ребенка, поднять на крышу гаража, стоящего у дома. Там она меня отпустила.
Когда на город опускается ночь, он остается прежним. Никаких вампиров, занимающих темные уголки в ожидании жертв, никаких демонов, спешащих пробраться в твои сны, чтобы сделать их жуткими кошмарами, никаких убийц, пробующих на язык остроту только что заточенного ножа. Все остается прежним, и это еще страшнее, ибо это значит, что и днем ты не можешь быть в безопасности. Владис никогда не скрывался. Они выводил девушек на прогулку открыто, не стесняясь привлекать внимание, делал, что хотел и знал, когда нужно промолчать, а когда – сказать слово. Пятерка именовала это чутьем, ее лидер – чувством меры, но, что бы это ни было, оно работало. Заняв место на высоком стуле у стойки, Натале оглядывала помещение ночного клуба. Сотни людей пили, танцевали, курили травку, целовались – все шло своим чередом, и жизнь шла своим чередом. Отпив из хайбола коктейль с причудливым названием «Пина-колд», она заставила себя прислушаться к разговорам вокруг. Напрягла слух, чтобы уловить хотя бы малейший намек на беспокойство в голосах горожан. Неужели никто не знает, что происходит? Неужели никого не волнует жуткое убийство, случившееся не далее как день назад в детской песочнице? Обрывки анекдотов, сплетен, пошлостей доносились до Натале. Кто-то делал непристойные предложения, кто-то принимал их, воздух наполнялся запахом возбуждения и адреналина. Ночь была такой же, как день. — Не ожидала тебя здесь увидеть, - Натале повернула голову так быстро, что в другое время и в другом месте это непременно привлекло бы внимание. Оли улыбалась, склонив голову набок. Короткое алое платье обнажало ноги, неожиданно строгий воротничок будоражил воображение. Мужчинам такое нравится. Когда она успела здесь появиться? Видимо, дым марихуаны заглушил для Натале ее запах. Что ж. Давненько не виделись. — Тебя в последнее время и не видать, - сказала Оли, одновременно жестом указывая бармену на текилу на витрине. – Сколько мы не виделись, месяц, два? — Вечность, - хмуро ответила Натале, делая глоток из хайбола. – Занята была? — М-м-м, - неопределенно пожала плечами та. – Строила, если так можно выразиться, свою личную жизнь. Твоя, кстати, как? Натале дернулась, но взяла себя в руки. Это же Оли. Никогда не была особенно церемонной. Впрочем, и с собой церемоний не допускала. — Я не хочу об этом говорить. — Как и о Владисе, правда? Голос Оли звучал странно, и Натале медленно перевела на нее взгляд. Лицо одной из самых независимых перерожденок Владиса было спокойным, но все же Натале знала Оли достаточно долго и достаточно хорошо, чтобы заметить пробивающуюся сквозь это спокойствие напряженность. Принесли текилу, и Оли осушила рюмку тут же, залпом. Поставила на стол и посмотрела на сидящую рядом с такой тоской во взгляде, что Натале стало даже немного не по себе. — У тебя что-то случилось? Оли мотнула головой. — Нет. Да. Я недавно виделась с Другой. За пару дней до того, как по городу начала бегать ее собачка, ну ты понимаешь, о чем я. Она предложила мне работу. Не в ущерб Владису или нам всем, но работу, которую я почти выполнила. Оли работает на Альстам? Натале была удивлена, если не сказать большего. Если кто всегда и относился достаточно жестко к принципам невмешательства в дела друг друга, так это Оли. Она умело обходила острые углы в отношениях с Тамилой, которая была ее патроном на территории, а это не всегда удавалось даже членам Пятерки. Оли не вмешивалась ни во внутренние конфликты, ни в конфликты между Пятеркой и теми, кто в нее не входил. Владис создал ее, но почти сразу же забыл. Оли, как Натале подозревала, не забыла. Затаила обиду, мечтала доказать, что отброшена в сторону несправедливо, неважно, но – не забыла. Иногда Натале всерьез думала о том, что именно Оле, а не ей надо было бы быть Пятой. Особенно часто такие мысли приходили в голову после того, как появилась личная жизнь. Натале мотнула головой, отгоняя мысли, которые казались ненужными ни ей, ни тому, о ком они были, и постаралась внимательнее прислушаться к тому, что говорит Оли. — Другая меня кое с кем познакомила. Пока не могу сказать конкретнее, но от этого человека зависит очень многое. Настолько многое, что мне даже страшно. Этот человек стал мне относительно дорог… Скажу даже больше – мне его чисто по-человечески жаль, ведь то, что он сделал, ни в коей мере не будет оправданием для того, что собираются сделать с ним. И еще… — Ты хочешь посоветоваться со мной? Оля кивнула. Глаза ее посмотрели поверх головы Натале, прямо на вертящийся под потолком световой шар. — Я очень хочу, Наташ. Вот только здесь уже не время и не место. Натале тоже почувствовала. Дуновение ветерка принесло со стороны выхода запах. Легкий, но ни с чем не спутываемый аромат тела Владиса, его крови, секса. Определенно, уже не время. — Владоманы, - сказала, как выплюнула, Ольга. – Сейчас начнется. Пойду-ка я отсюда. Ненавижу это зрелище. Натале была бы рада последовать ее примеру, но осталась, и только молча проводила перерожденку взглядом. Если пришли владоманы, ей нужно было оставаться здесь. Пока будет длиться кормежка, кто-то должен контролировать. Держать все в пределах нормы. Бар был ее территорией, она за него, в конце концов, отвечала. Натале полуобернулась на стуле к выходу и немного приоткрыла рот, позволяя своему дыханию вырваться наружу. Нужно было, чтобы ее почувствовали, чтобы ее узнали. Чтобы захотели прикоснуться к людям, но прикоснуться с оглядкой, с опаской, не расплескивая адреналин и не превращая поцелуи в укусы. Хотя такими зубами не укусить очень сложно. С виду ввалившаяся в бар компания выглядела, как толпа пьяной молодежи. Очень весело, очень клево, хей, ребята, давай-ка наляжем на коньячок! Три парня, отличающиеся от обычных разве что запредельно расширенными зрачками да вздыбленным членами, рвущимися из штанов, пять девушек с улыбками, которые говорили всем и каждому о том, что красотка готова вот прямо сейчас лечь и раздвинуть ножки. Они пахли сексом, они распространяли вокруг себя запах секса, и вскоре каждый в зале хотел их, невзирая на пол и наличие второй половинки. Заиграл горячий хит. Пришедшие ринулись в толпу на танцполе, расходясь в разные стороны и казалось, теряя друг друга из виду, но для Натале, глядящей на происходящее немного с другой точки зрения, все восемь были связаны воедино. Не здесь и сейчас. Уже давно, когда кто-то из перерожденок опрометчиво трахнул первого будущего владомана без презерватива и навсегда подсадил его на свой собственный уникальный наркотик. Эти люди думали, что Владис – это граф Влад Дракула, а Пятерка – его жены. Они почти справедливо полагали, что он бессмертен, и что они, получив частичку его сил во временное пользование, тоже становятся чуточку бессмертными. Ненадолго. Этакими вампирами на час. Когда владоманы были под кайфом, они были всем. Любовниками, секс с которыми был всегда на высоте, силачами, равными по мощи героям комиксов, красотками, к ногам которых падали самые неприступные мужчины. Раны затягивались на глазах, тело становилось стройным и красивым, можно было пить, сколько угодно и наутро не маяться похмельем. Владоманы готовы были делать все, что угодно, лишь бы еще немного побыть такими. Пятерка давала им такой шанс за очень большие деньги. Собственно, на это Владис и жил. Сам он, конечно, не раздавал «подарки» направо налево, но вот Саре, Черри и Тамаре это, казалось, даже доставляло удовольствие. «Наркотик», который на сленге уже назывался драком, содержали жидкости. Конечно, никто из покупателей не взялся бы колоть себе растворы мочи перерожденок, но остальным не брезговали. Черри заботливо собирал в баночки свою сперму. Иногда занимался оральным сексом с теми, кому нужен был так называемый «живец», и Натале не без отвращения слушала его россказни о том, что среди этих любителей попадались и мужчины. — Богатые пожилые папики с трясущимися животами, - говорил он со сладострастными интонациями в голосе. – О, их дряблые руки и дрожащие голоса! Милая, жаль, что ты у меня не мужик! Сара смеялась, Натале тошнило. Девушки, совсем как настоящие вампиры, давали кровь. Почти черная от суперфагов, она разводилась в соотношении 1:100 и продавалась, как раствор, или высушивалась и шла для вдыхания, принося тот же кайф. Как ни странно, Черри приносил больший доход, чем Сара или даже охочая до «зубок» во время секса Тамила, которая кровь не сдавала, но позволяла партнерам себя укусить. Теперь, когда Черри и Сары не стало, его владоманы обязательно начнут испытывать ломку. Придется им просить драк у других перерожденок, а это значило, что цены Влад поднимет. Новая девушка еще не в курсе дела, да и выглядит она не вполне взрослой. Вряд ли на нее стоит рассчитывать. Бедные владоманчики. Придется кое-кому навсегда расстаться со своими суперсилами. Придется кое-кому, совсем как настоящему наркоману, опуститься на самое дно и добраться до недопитых, грязных, вшивых, но имеющих еще в своих венах капельку наполненной суперфагами крови. Когда это случится, Владис сможет смело считать город своим. Натале сползла со стула и тоже влилась в толпу. Связала на себе нити, опутывающие владоманов, осторожно подергала петли-поводки, чтобы они поняли, что шалить не стоит. Одна их девушек попыталась схватить ее за руку, чтобы поцеловать, но Натале отпихнула нахалку прочь под смех товарищей. Контакт не опасен в кругу других людей. Но все же, видя безумные глаза и явные признаки возбуждения, перерожденка нервничала. Любая, не только Натале. Опустившись на колени перед партнершей по танцам, тот из парней, кто казался самым пьяным, беззастенчиво полез к ней под платье. Девушка застыла как от удара током, откинула голову назад и застонала от такой откровенной ласки. Никто не обратил на это внимания, но Натале на всякий случай вышла чуть вперед, прикрывая владомана, и одновременно натянула поводок. Она не знала, что владоманы при этом чувствуют, но действовало всегда безотказно. Лицо парня исказилось, глаза налились чернотой. Он вскочил на ноги, отыскивая Натале взглядом. Симпатичный. Вполне даже в ее вкусе несмотря на дурацкую прическу и самоуверенную по его мнению ухмылку на лице, которая возникла при взгляде на хозяйку поводка. Заметили. Это все, чего владоманы добиваются своим поведением. Все, чего хотят все люди всех полов и возрастов. Внимание. Осознание того, что ты кому-то понадобился, что тебя выделили из толпы подобных, отыскав алмаз в куче навоза. Пусть даже и всего на мгновение Сжав зубы при мысли о человеке, от которого она это услышала впервые, Натале заставила себя улыбнуться, когда владоман приблизился почти вплотную. — Ну что, человечек, - сказала она, входя в роль вампира-хозяина, - играешь? Балуешься? Ее голос пощекотал ухо парня, когда она к нему наклонилась, рука провела по волосам, притягивая голову так близко, что их губы соприкоснулись. – Хочешь попробовать что-то посерьезнее? Что-то взрослое? — Укуси меня, - почти простонал он. Она почувствовала, что парень на грани, что он готов прямо здесь овладеть ею. Достаточно было бы одного прикосновения для разрядки, но Натале сегодня хотелось забыться. — Идем, я покажу тебе зубки. Если ты, конечно, не боишься кровососов и не веришь в эти глупые-глупые сказки для маленьких девочек. Глядя в ее черные до невозможности глаза, владоман не мог не согласиться.
Дэн проснулся от резких скребущих звуков. Повернул голову в поисках Оли, но той в постели не было. В полутьме утренних сумерек он различил стрелки часов, висящих на стене с ее стороны. Без пяти минут пять. Вставать жутко не хотелось, тело ломило после ночных акробатических упражнений на Оли и под ней, но звук все нарастал. Раздражающий, жесткий, как будто кто-то яростно скреб ногтем по стеклу. Или ершиком по поверхности сковороды. Дэн заставил себя принять сидячее положение и опустил ноги на пол, одновременно нащупывая на тумбочке выключатель. Щелк – и неяркий свет ночника озарил комнату. Разогнал притаившиеся в углах тени и окончательно убедил его в том, что Оли рядом нет. Дэн наклонился, нашарил на полу боксеры. Натянул их, справедливо рассудив, что бродить по дому с болтающимся при каждом шаге пенисом не стоит, поднялся, наклонил голову вперед-назад, чтобы размять шею. — Оли! Выйдя из комнаты в узкий коридорчик, ведущий мимо ванной и туалетной комнаты к кухне, Дэн определил, что звук доносится из-за первой запертой двери. В щель под ней робко проникал свет. Оли решила принять душ в пять утра? Не похоже на нее. Дэн остановился, прислонившись спиной к противоположной стене, деликатно постучал. — Эй. Ты что там делаешь? Резко, словно кто-то отвернул кран на полную мощность, зашумела вода. Дэн психанул. Она, видите ли, в плохом настроении скребет маникюром кафель, а ему из-за этого не спать. — Эй, Оли. Хорош скрестись, ты мне мешаешь. После секундного молчания раздался громкий всплеск. Дэн услышал, как полилась через край переполненной ванны вода. Отлично, твою мать! Просто отлично! — Открой! – Он с силой стукнул по деревянной поверхности двери. – Ты спятила, Оли, соседей затопишь! — Отвали, Дэн! – донесся до него, наконец-то, ее голос. Слова были смазаны, как будто Оли чем-то набила рот, как будто она говорила, одновременно пытаясь пережевать огромный кусок хлеба. – Оставь меня в покое! — Послушай, ты. Это мой дом. Ты сейчас гадишь в моей квартире, - сказал Дэн зло, уперев указательный палец в дверь. – Выйди немедленно, я сказал. — Пошел ты. Еще всплеск, и через несколько секунд под ногами у Дэна стало мокро. Он опустил взгляд вниз, готовясь произнести очередное ругательство, и замер с открытым ртом. Вода, которая просочилась сквозь щель под дверью, была темно-красного цвета. Она растеклась по полу лужей, из которой он тут же выпрыгнул, чертыхаясь. — Твою мать, у тебя что, месячные начались?! – спросил Дэн, шарахнув по двери кулаком. – Оли! Открой, дура! Она молчала. Выбивать дверь Дэн не собирался. Справедливо рассудив, что всю жизнь сидеть в ванной Оли не будет, он прошел в кухню, вытер мокрые ноги о полотенце и, поставив стул так, чтобы видеть коридорчик, уселся на него в ожидании. Сигарета почти по волшебству появилась в пальцах. Дэн закурил, чувствуя, как начинает подступать так внезапно согнанный с насиженного места предутренний сон. Протянув руку, он щелкнул кнопкой включения чайника. Практически одновременно в ванной снова заскреблись. — Выйди только у меня, ненормальная! – громко и зло сказал Дэн, обращаясь к Оли. – Если ты что-то испортила или залила соседей, заплатишь. А после соберешь вещички - и на выход. Он услышал какой-то сдавленный звук, но тут зашипел чайник. Дождавшись, пока тот вскипит, Дэн поднялся, достал из шкафа кружку и налил себе кофе. Из ванной отчетливо донеслись рыдания. Они были душераздирающими, со всхлипами и истерическими вздохами. Так плачет человек, который кого-то потерял или лишился смысла в жизни. Дэну было наплевать, кто там у нее умер. Ему даже было наплевать, если Оли вдруг обнаружила, что беременна от него. Согревая свою злость кружкой кофе, зажатой между ладонями, он терпеливо ждал, пока за дверью успокоятся. Через полчаса всхлипы стали реже, а потом и вовсе стихли. Вот и все. Проблемы решены. Обычная бабская истерика, что тут поделаешь. Но наказать нужно, решил Дэн, глядя на красную лужу у порога. Слишком девочка заигралась в хозяйку положения. Дэн затушил сигарету о стол и поднялся, когда услышал, как поворачивается дверная ручка. Когда Оли открыла дверь, он ударил ее по лицу. Она отлетела к стене, машинально ухватившись за душевую занавеску, но это не помогло – слишком много воды было на полу, и ноги скользили по ней, как по льду. С грохотом Оли упала на пол. Занавеска сорвалась и накрыла ее с головой, открывая Дэну великолепный обзор на ванну, в которой еще оставалось немного темно-красной жидкости. Он узнал этот запах. Он почувствовал, как злость поднимается в нем, обернулся к Оли, сжимая кулаки и намереваясь хорошенько ее проучить. Однако она стояла на ногах и смотрела на него без обычного испуга на лице. И когда он замахнулся, с легкостью перехватила занесенную для удара руку. Дэн дернулся, попытавшись вырваться. Ощущение было такое, что он пытается разорвать железные наручники. Хватка оказалась поистине стальной, и это заставило его занервничать гораздо больше, чем ванна, наполненная кровью. Оли покачала головой. — Нет, Дэн. Больше не прокатит. — Какого хрена?.. – начал он, но она перебила. — Никакого, Дэн. Больше никакого. Идем, нам надо серьезно поговорить. Если, конечно, ты все еще хочешь увидеть ту девушку со свадьбы. Он постарался скрыть свою реакцию на слова Оли, но они оба совершенно ясно и отчетливо ощутили ее, когда в следующее за репликой мгновение у Дэна возникла эрекция.
Сообщение отредактировал Nightmare - Среда, 22.04.2015, 10:58
Утро вывело Натале из забытья, в котором не было отдохновения. Открыв глаза, она чуть прищурилась, чтобы заслониться от бьющего сквозь распахнутое окно света, повернулась на бок и зевнула. — Доброго утречка. Юлия, как обычно, уже не спала. Сидя на огромной, в половину комнаты кровати, она расчесывала волосы, со спины похожая на Владиса настолько, что Натале даже вздрогнула. Тамара, как обычно, дремала на полу, зарывшись носом в пушистый ковер, Тала, ранняя пташка, плескалась в ванной. Не закрыв дверь, что означало ее возможное живейшее участие в разговоре. Самого Владиса и Сары не было. — Доброго. Натале потянулась, разминая мышцы, сделала лежа пару упражнений для укрепления пресса, перекатилась на живот. — Где Влад? — Сара не вернулась, - подала голос Тала, прервав плескание. – Он ушел за ней. — Без нас? — Думаю, это дело его и Альстам, - заметила Юлия. — И той перерожденки, что шастает по нашей территории уже вторую неделю, - со сдержанной злостью в голосе сказала Тала. Раздался особенно громкий всплеск, и вот уже из ванной вышла сама Четвертая. Полотенце, обернутое вокруг тела, не скрывало синяков на спине и на плечах. Тала часто просила Влада «поиграть» с ней до первой крови. Иногда эти двое заигрывались. Натале буквально вынудила себя сесть и накинуть халат – в присутствии других девушек она не стеснялась собственной наготы, но Тамила почему-то заставляла нервничать. Она затянула пояс потуже, схватила волосы заколкой и поднялась, намереваясь тоже посетить ванную комнату. Голос Юлии, нарочито низкий, остановил ее. — Как хотите, дамы, а мне все это не нравится. Слишком старшая сестра в последнее время обнаглела. Делает детей, отпускает их в свободное плавание по время трансформации, позволяет нарушать границы. Я надеюсь, Влад решит проблему кардинально. — Альстам – не та, с кем можно не считаться, - заметила Натале, останавливаясь у порога ванной. – Она сильная. Сильнее нас всех. — Не уверена, - качнула головой Третья. – Я уже несколько месяцев намеренно брожу у ее границы. Никакого эффекта. А несколько лет назад, Томка помнит, она едва не убила Сару только за то, что та вышла за черту города. — Если вы не заткнетесь, я вас тоже едва не убью, - Тамара, наконец, прекратила сопеть и поднялась с пола. Выражение ее лица было хмурым до комичности, и Натале не сдержала улыбки. Как, впрочем, и остальные. – Блин, Владка права. Альстам стала слабее, намного слабее, чем раньше. И она знает это лучше нас. Уверена, создание перерожденки не было случаем. Она это планировала. Чтобы обеспечить себе тыл. — Глупости, - мотнула Тала головой. – Перерожденка всегда слабее создателя. Юлия открыла рот, но сказать ничего не успела. В комнату вихрем влетела Саша, застыла на пороге, наткнувшись на взгляды, опустила голову, но все же заговорила, быстро и взволнованно: — Сара убита. Влад объявил общий сбор у него в кабинете, сейчас же! Тала, как была, в полотенце, рванулась к выходу, и только реакция Тамары не позволила ей появиться перед Владисом так. — Тала, стоять! Сашка, вон отсюда! Та послушно исчезла. Четвертая развернулась и хотела высказаться насчет приказов от всего лишь второй по старшинству, но тут до нее стала доходить полученная информация, и возражения исчезли сами собой. Сара убита. Первой больше нет, а значит, Тамара теперь занимает ее место. Саша, глупенькая Саша поняла это раньше. — Я знаю, это перерожденка, - натягивая кожаные черные брюки, мрачно сказала Юлия, и никто не стал ее разубеждать. Натале оделась первой, но предпочла держаться позади. По узкому коридору она вслед за остальными проследовала сначала в приемную, а потом за закрытые двери – в святая святых, кабинет Владиса. Она его не узнала. Искаженное болью и гневом лицо повернулось к ним сразу же. Секунда – и Владис взял себя в руки, но Натале едва удержалась от желания броситься к нему и обнять, просто обнять, чтобы ощутить рядом, прижаться к сильному плечу, спрятать лицо на груди и слушать, слушать биение такого родного теперь уже сердца… Она оглянулась и увидела, что Тамила сжала руки в кулаки так, что из-под ногтей, впившихся в ладони, брызнула кровь. Тамара на мгновение закрыла лицо руками, а Юля… она побелела как полотно и, казалось, вот-вот упадет в обморок. — Сара умерла, - проговорил Владис спокойно. – Умерла в мучениях в детской песочнице. Ночью. Мне сообщила Вера. Только тут они увидели, что за его спиной кто-то стоит. — За принесенные ценные сведения я назначаю Веру Второй. Она будет жить в комнате Сары. Натале спиной ощутила легкий вздох, вырвавшийся из груди Юли. Сама же она была удивлена донельзя. Фактически Владис сейчас сделал то, чего делать нельзя – ввел в группу чужака, и более того, дал ему власть. Она оглядела новенькую: от нежно-розового платья в пол, перехваченного алой лентой, до двух черных как смоль кос, спускающихся по плоской груди до пояса. Кто ты такая? Вопрос висел в воздухе, но он не мог быть задан ни сейчас, ни потом. — Сару убила Альстам? – спросила, наконец, Тамара. — Она помогла перерожденке, - кивнул Владис. — О, милый, - Тома осторожно приблизилась и сделала то, о чем мечтала каждая из них – обняла своего создателя. – Как же так, Влад, как же так. Он прижал ее к себе и погладил по голове. — Солнышко, мы все в шоке, поверь. Поднял голову. — Идите же сюда. Они шагнули его объятья, обхватили Владиса и друг друга руками и на несколько минут застыли, проливая слезы, охваченные общим горем, которое вдруг оказалось таким тяжелым не потому, что была потеряна Сара, а потому что в их семью пришло другое, чуждое им создание, и теперь все должно было обязательно перемениться. Натале оказалась там, где хотела – у самого сердца своего возлюбленного. Она приложила ухо к груди Владиса и стала слушать, как оно бьется. Размеренно. Спокойно. Умиротворенно. Так, словно смерть Сары его не тронула. Так, словно его не тронет даже смерть всей Пятерки разом. — Я оторву этой твари руки и ноги, - сказал он где-то над ее головой. – Разрежу череп и буду смотреть, как умирают обе половины ее мозга по отдельности. — Ты говоришь о перерожденке, Владис? – спросила Тала. И тут Натале услышала, как его сердцебиение сбилось.
Я чувствовала запах ладана. Терпкий, сладковатый, он раздражал мои обонятельные нервы и нервировал. Что это – мои похороны? Затекшая от неудобного положения рука отозвалась болью, когда я попыталась пошевелиться. А нет, все нормально, все живы. Открыв глаза, я увидела темно-золотистые обои на стене, в которую почти уткнулась носом. Узоры напомнили мне завитки волос на окровавленных висках погибшей девушки, и тошнота снова подкатила к горлу. Пахло ладаном от подушки, в которой моя голова почти утонула, и я, крякнув, переместилась на спину, чтобы уйти от запаха и воспоминаний одновременно. — Ты пришла в себя? – Голос Альстам прозвучал достаточно близко, и я поняла, что смысла засыпать снова нет. Да и сонливость вся куда-то сразу же пропала. – Как себя чувствуешь? — Плохо. Я развернулась и увидела ее, сидящую на краешке стула у кровати. В джинсах и белой рубашке Альстам казалась совсем нормальной. Как будто не она выдирала зубы убитого ею же парня из своей руки вчера вечером. Или не вчера? Я покосилась на обнаженные предплечья своей создательницы и, конечно же, не заметила на бледной коже ни следа от жутких ран. Пора бы уже принять происходящее, Даша. Сама-то ты разве чувствуешь что-то лишнее в районе шеи? Я не рискнула ощупать место укуса, но рискнула предположить, что и оно тоже зажило бесследно. — Стоило ли сбегать, чтобы снова оказаться у тебя дома? – прервала я молчание после паузы. Она хмыкнула. — А я о чем говорила? Только теперь ты не пленница, Даша, поэтому можешь встать и уйти прямо сейчас. Я не буду тебя держать. Ни к чему это больше. Альстам провела рукой по волосам, покрытым пылью, и я на мгновение увидела истинный возраст той, которую считала почти своей ровесницей. Господи, да ей же не меньше сорока! То, что Альстам настолько старше, шокировало меня. Я видела перед собой не девчонку, которой можно вцепиться в волосы в пылу драки, я видела женщину, которая только пыталась ею казаться. Скрывала усталость, беспомощность, что еще? Я поняла, что, несмотря на кажущуюся всесильность, Альстам слабее тех, с кем так отважно сражается. И это в свете текущих событий мне жуть, как не понравилось. — Ты спала? – я хотела спросить совсем другое, но слова сорвались с языка раньше, чем я успела его прикусить. Что это? Забота о ближнем? Только не привязываться, Даша. Я с трудом заставила себя поверить в то, что мои расспросы – обычная вежливость. Да и, в конце концов, она спасла мне жизнь. Хорошим тоном будет поинтересоваться, как у моего спасителя дела. – Выглядишь чертовски бэд. — В последнее время я всегда так выгляжу, - качнула она головой. – Я отдохнула, Даша, я не сестра милосердия, чтобы сидеть у постели больного целую ночь. Кстати, ты проспала недолго, всего каких-то три часа. Хочешь есть? Нам нужно подкрепиться перед тем, как разойтись. Обеим. — Твой… брат ищет нас? – осторожно поинтересовалась я, хотя уже знала ответ. Она кивнула. — Несомненно. Владис зол на нас, мы погубили его самую красивую подружку. Он обязательно будет нас искать, и тебе, Даша, лучше не попадаться на глаза никому из Пятерки. Точнее, Четверки, но уверена, он скоро найдет замену Саре. За этим дело никогда не стояло. Я попробовала подняться и сесть на кровати – вышло довольно неплохо. По примеру Альстам провела рукой по волосам – да, помыться нужно обязательно. Возможно, на прическе еще остались следы крови убитой мною Сары. Я постаралась тут же отогнать возникшую перед глазами картинку: распростертое у моих ног тело, легкий парок, поднимающийся от свежих потрохов – нет, хватит, Даша, хватит. — Я попробую поговорить с ним, - сказала тем временем Альстам. – Пойду в город, напрошусь на неприятности. Тебе лучше пока остаться здесь. За пределы своей территории Пятерка не выйдет, но у них с тобой личные счеты, и церемониться в случае чего ни Тала, ни Юля, ни Тамара не будут. Я помолчала. — Сколько же у… Владиса перерожденок? — Сотни, - сказала Альстам. – Возможно, уже к тысяче. Но он жестко следит за количеством в популяции и никогда не позволит ей разрастись настолько, чтобы стать угрозой другим. Владис - один из тех, в ком наши создатели могли быть уверенными на сто процентов. Сильный. Жесткий. Почти бессмертный благодаря своим творениям. — Прямо, как король вампиров, - заметила я. – Дракула, или как его там. Альстам повернула голову и посмотрела прямо на меня. Глаза ее медленно залила нечеловеческая чернота, рука, лежащая на колене, ощетинилась когтями. Очень медленно она подняла ее к своему лицу и повернула ладонью ко мне – так, чтобы я увидела, что и там, прямо из кожи, растут шипы. Поднявшись со стула, Альстам аккуратно задрала белоснежную рубашку. Прежде, чем я сообразила отвернуться, она размахнулась и вонзила когти в свой плоский живот. Брызги крови полетели на пол. Альстам поймала мой взгляд и, не отводя его, позволила черноте ускользнуть из глаз. Когти втянулись, выйдя из тела с противным чавканьем. Рана тут же, на моих глазах, затянулась. Альстам опустила рубашку, вытерла окровавленные пальцы прямо о джинсы и сказала, спокойно и значительно: — Ты еще не поняла? Забудь о вампирах, Даша. Есть существа пострашнее, и ты теперь – одно из них. Твой мир не принадлежит тебе же более восьми лет. В нем живут монстры. Ты должна это понять и принять, Даша. Да, кстати, пора дать тебе нормальное имя. Она задумалась. — Дарья Перова, так? Значит… Даро. Существо внутри меня зашевелилось в ответ. Ему определенно пришлось по душе, настолько по душе, что я едва удержалась от того, чтобы вспороть подушку вонзившимися в нее когтями. — Спокойно, - Альстам оказалась рядом в мгновение ока. Положила руку мне на плечо и заставила Даро отступить вглубь, затаиться, прислушиваясь к тишине, в которой обязательно вновь прозвучит ее имя. — Я хочу, чтобы ты рассказала мне о… нас, - с трудом выговорила я. – О том, кто мы такие и откуда взялись. — Я расскажу, - кивнула Альстам. – Мы будем завтракать и говорить, хорошо? Что мне оставалось? Желудок сжался при упоминании о пище, и, хотя перед глазами все еще периодически вспыхивали неприятные воспоминания, я обнаружила, что голод берет свое. Наскоро приняв душ и переодевшись в один из брючных костюмов Альстам, я вместе с ней уселась за стол. На сковороде румянилась картошка, в тарелке блестели пупырчатыми боками соленые огурчики. Ухватив вилку поудобнее, я приступила к еде.